Любовь моя

Вообще-то она не соответствует моим представлениям о верной подруге. В силу своего наглого характера она как-то по-хозяйски, слишком по-свойски с ней ведет, как с младшей сестрой или с кем-то, более низким по статусу. С какой-то царственной небрежностью. Хотя… конечно, разум у всех нас в разной степени подчинен восприятию чувств, – опять принялась копаться Аня в своих ощущениях, автоматически, но нервно приглаживая встопорщенный на макушке хохолок. – А вдруг Инна всех ненавидит, всем завидует? Даже мне. Иногда один человек ненавидит другого, не потому, что тот плох, чаще, если он сам пуст и гадок. Не поручусь… Инна не тривиальная. Интересная, но странная мысль посетила меня. Стоит удостовериться, что я не ошибаюсь. Да так, чтобы не попасть впросак, чтобы даже комар носа не подточил. Вероятно, мне следует понаблюдать, оценить. Иначе эта грешная мысль гроша ломаного не стоит. Я же не хочу позволять себе пользоваться нечистыми помыслами, быть начиненной глупостями и получать насмешки. Может, эксцентричность у нее не от избытка ума и энергии, а от застенчивости? Но ведь бунт в крови, огонь в глазах…» – в который раз примерила на себя Аня Иннино поведение.

А Лена улыбнулась, внешне нисколько не огорчившись и не обидевшись на нападки Инны. Нет, ей, конечно, было несколько неловко перед сокурсницами за поведение подруги, но она привыкла не реагировать, понимая его безвредность. «Схватились не на жизнь, а на смерть. Быстро не разведешь. Им выдержки не хватает прекратить или хотя бы отложить взаимные претензии?».

– Да ладно тебе. Все в ажуре, – спокойно сказала она, гася запал Инны, и внутри себя сочувствуя подруге: «Вызывающее поведение – броня для твоей слабой нежной души. Я не хочу, чтобы наши дружеские отношения омрачались трудностями, связанными с непониманием твоего характера девчонками».

– Мне до тебя, до твоей смелости, далеко, – шутливо добавила она и увела разговор на ниву собственного творчества.

– Ты спрашивала, как я сочиняю? Так вот, когда пишу, я слушаю музыку своей души и записываю слова рожденные сердцем. Мои книги для школьников читаются легко, но, тем не менее, они предназначены для медленного чтения, а те, что для взрослых, тем более.

– Понимаю, пища для души дает богатую информацию к размышлениям. Но если она для взрослых, то ангажирована…

И Инну опять понесло.

– Ангажирована, не ангажирована! Не надо политики. Не до того сейчас, – перебив Инну, слабым усталым голосом взмолилась Жанна. А про себя подумала: «Почему бы Инке не предпочесть гостиницу, где ей, собственно, и место? Устроилась бы там с комфортом и не действовала всем на нервы. Деньги наверняка есть, на себя только тратит. Она будто нарочно навязала нам себя, чтобы развлечься. И почему Лена всегда берет ее сторону? Неужели не чувствует всю глубину пропасти, лежащей между ними? Они же находятся на разных жизненных позициях. Почему не хочет платить ей той же монетой? Держу пари, что превосходно сумела бы учтиво избавиться от обузы. А я не вижу способа отвергнуть общество Инны, не рискуя этим оскорбить ее подругу. Может, Лена зареклась не связываться и таким образом нейтрализует вспышки подруги, чтобы та не ожесточалась и не ярилась? Надо взять на вооружение».

К обычному в таких случаях недовольству примешивалось чувство, в котором Жанне не хотелось признаваться даже самой себе.

«Разговоры крутятся вокруг моих и Ритиных книг, но какие-то они бестолковые, путанные, непоследовательные, перескакивающие с одного на другое, уходящие в вольные рассуждения. Предложить им другую тему? Допустим, о детях. А если подхватят и раскрутят? Судя по настрою, наверное, заговорят о больных или погибших. О Людином, Верочкином и Катином неподъемном горе… несопоставимо большем любого другого. Не стоит. А вдруг о воспитании заговорят? Тогда это до утра. Ой, не надо. Писательская тема, похоже, уже мало-помалу затухает», – успокоила себя Лена, прислушиваясь к сумбурным высказываниям подруги.

* * *

Молчание становилось гнетущим. Первой не выдержала Аня.

– Я в интернете много чего хорошего «откапываю». Сейчас, например, увлеклась биографиями прославленных артистов и писателей. Недавно вычитала интересное изречение: «Талант – это безумие, посаженное в клетку разума».

– Это определение больше к гениальности подходит. А ты там не вычитала, что талант – не заслуга его обладателя, и что человек обязан развивать и отдавать свои способности тому, чему предназначен – служению? – спросила Инна.

– Кто бы сомневался, – кивнула Аня. – Мне кажется, знание биографий писателей – отдельный провокационный способ привлечения к чтению подростков.

– Пожалуй. Согласись, теперь писательская слава – это что-то вовсе непонятное. Например, некоторые нашумевшие книги ничего не стоят. – Жанна по-своему отреагировала на слова Ани. – На щите славы часто несут в пропасть. И надо уметь вовремя соскочить.

«По всему выходит, что еще не хотят девчонки спать. Это в детстве, где упал, там и заснул», – вздохнула Лена.