Любовь моя

– Женщина в России много больше, чем женщина, – подтвердила Аня слова Жанны. – И в этом заключается «русский парадокс».

– Ты вспомнила наших цариц во власти, время, когда любовь правила политикой? – усмехнулась Инна.

– Во всех мифологиях мира богиня войны – женщина. Она боец, воительница, – подметила Жанна.

– Женщины всегда были против войн. Они – преданные хранительницы семейного очага, – возмутилась Аня. – Это мужчины все время что-то делят.

– И защищают, – подсказала Лена.

– Нам хотелось бы, чтобы человек с гитарой побеждал человека с ружьем? Но это нереально. Давайте свалим всю ответственность на Бога и закроем тему войны, – пошутила Инна.

– И тут мы хотим, чтобы кто-то за нас всё сделал, – усмехнулась Жанна.

– Нас учили, что человек должен быть для себя и для всех людей целью. Теперь же каждый видит в другом только средство, но не личность. Что может привлечь женщину в современном мужчине? У нее к нему возникает только материнское чувство. У мужчины, видите ли, несовпадение внутреннего и внешнего. Его жалко. Но почему всегда женщина должна вытаскивать мужчину из бед, а не наоборот?

– Аня, опять завела старую пластинку? – рассмеялась Инна. – Успокойся. Передохни самую малость.

– А эта поэтесса расхваливает помещиков, – не унялась Аня. – Умиляется их добротой, вся елеем истекает от любви к ним. Пишет, что при них в деревне порядок был. Ее бы в то время, в батраки! Лена, расскажи, как измывался перед самой революцией над крестьянами нашего села помещик, хотя крепостного права уже и в помине не было, и как твоя бабушка с гордостью говорила: «Если бы не революция, быть бы моей дочке батрачкой. А она у меня учительница!»

Автор превозносит благотворительность помещиков. Не понимает, что они сначала соки из крестьян выжимали, чтобы в столице или за границей вести праздную жизнь, и лишь потом крохи голодающим бросали. Отстегивали, от своих щедрот. У меня так и стоит перед глазами барынька с ироничной картины Маковского. Автору книжки стоило бы напрячь память, если мозги плохо работают. И современные олигархи с народом не считаются, называют его биомассой. А мы личности! К тому же подневольный труд не может быть производительным. В общем, я считаю ее позицию в отношении внутренней политики и государственного устройства нашей страны очень даже спорной.

– Сурово! Автор хочет какого-то нового, особого переворота, а ты социалистические замашки взращиваешь. Где ты видела неподневольный труд? Если только у себя в огороде. Ох уж эти мне твои «философские» сентенции! У тебя решительное неприятие диктатуры, а у автора безусловная поддержка исконного соборно-монархического правления. И что из того? У нас плюрализм мнений. Трудно предвидеть долгосрочные пути развития. Говорят, церковь давно ответила на все вопросы бытия. Покопайся в Библии или спроси у Жанны, что там нам предрекается после второго пришествия? Смотри не искази предсказаний. – Инна искренне рассмеялась, довольная своим монологом. – Главное, что поэтесса хочет видеть Россию сильной, самостоятельной и великой.

– Инна, ты всерьез считаешь, что «благородными» корнями стоит гордиться? Они, гады, до революции семнадцатого года на народном горбу ездили, а теперь их внуки повылезали из всех щелей. Надо делом доказывать свое умственное и нравственное превосходство и верность родине, а не родословной, – отрезала Аня.

«Запуталась я в своих категоричных противоречивых высказываниях. Лучше помолчу», – рассердилась Аня и на себя, и на оппонентов.

Инна помахала перед лицом Ани книжкой в яркой обложке, желая услышать мнение и о ней.

– Не знаю, что и сказать, – замялась та. – Рита пишет книги, чтобы изгнать из своего сердца обиды и тоску. Алла пытается учить людей уму-разуму, чтобы они умели в своей жизни отделять главное от второстепенного. Чтобы понимали, как надлежит готовить и создавать себя позитивно настроенным к сообществу. И прочее. Для нее писательство – способ поговорить о серьезном.

– Чтобы мы придерживались не шаблонных, усредненных взглядов, а оспариваемых ею вариаций? – недоверчиво и чуть насмешливо спросила Жанна, нарочно пытаясь противоречить Ане.

А та спокойно продолжила:

– И из Лениных книг люди берут что-то полезное. И в этом я с ними. А эта писательница для кого и для чего выстраивает пантеон своих сомнительных героев с их… подозрительными теориями, переворачивает, искажает смыслы, производит в умах инверсию? – забухтела Аня тихо, будто бы только для себя.

– Иногда полезно поиграть смыслами, – усмехнулась Инна.

– Только чем эти игры заканчиваются?

– Почему бы не позволить себе экстравагантную выходку? Особенно, если она идет… из горнила сокрытого прошлого автора, – спросила Инна. Ей хотелось развлечься.

– Она за реставрацию сталинизма… или гитлеризма? Не пойму, она их приравнивает? Этим попахивает?.. Ужас… А вдруг она права, и всё, в конце концов, лет эдак… придет к тому, что… Ведь немцы тоже не могли предугадать, куда повернет судьба их страну. И СССР как-то неожиданно быстро рассыпался, – сдавленным шепотом произнесла Аня и будто застыла в угрюмом оцепенении безысходности.