Любовь моя

– Из твоих слов я поняла, что она по своей воле помогала ему. Не скатывайся на беспочвенное осуждение.

Но Аня остановила Жанну:

– И такой… персонаж внушает прихожанам, что через него им передается благодать божия? Все помыслы его сводятся к неодолимой потребности денег и славы. И сам автор так поглощен обожанием своего героя, что даже не заметил, что всё это «высветил» и сделал достоянием читателей. Мне кажется, что изначально выбор героем-священником профессии диктовался, чем-то вроде тщеславия или самовлюбленности.

– Кажется, кажется… Ты повторяешься. Ох уж эта ваша учительская привычка многократно «долбить» одно и то же, – усмехнулась Инна.

– Пифагор утверждал: «Заведите много хороших привычек, и ваша жизнь будет приятной», – защитила себя Аня.

– Учительских? – Высокие брови Инны удивленно подскочили кверху. – Это всё твои домыслы, психолог ты наш доморощенный.

– Не вижу ничего плохого в небольшом тщеславии, если оно на пользу делу, – сказала Жанна, чтобы притушить пожар Аниных эмоций.

– Ух, как ты, Анюта, попа по стенке размазала! В каких красках, с какой яростью! Может, он семьей пожертвовал ради будущей церкви? К неженатому священнику придет больше прихожанок, а значит, будет больше денег. Что по сравнению с этим значат какая-то там жена и сын! Мелочь.

– Пожертвовал? Глупости! – разозлилась Аня, в запале не поняв Инниной иронии. – Эгоизм не может быть жертвенным. Герой книги – мелкий человечишко, ради выгоды произносящий высокие красивые слова. Я и в светской жизни таких «героев» наблюдаю ежедневно. Если бы полюбил, то так тому и быть. От счастья не исцеляют. А вдруг и эту на крестную муку сумеет послать?.. Тогда уж извините меня за резкость… – задумчиво пробормотала Аня.

– Так и послал. В монашки. Это надо же было так запудрить девушке мозги! Жалко бедную. Знать, под силу ему церковный сан, раз сумел вовлечь. Не понимаю, как можно радоваться тому, что молодой человек прячется от жизни в монастыре? А он еще и гордится этим! По моему разумению, подобное деяние – подлость, – грустно сказала Инна.

– Куда только любовь нас, женщин, ни заводит! – вздохнула Аня. – Тяжкий грех – ранить любимых и любящих.

– Я слышала, что самые лучшие монахи и монашки те, которые в миру были срезаны любовью. Особенно, если их сердца продолжают понемногу кровоточить.

– Ну это вовсе эпитафия, – начала было возмущаться Жанна. Но Аня резко остановила ее:

– Скажи еще, что тяжкий крест священнику выпал. Он сам себе его осознанно выбрал. А не послать тебе своих внучек к этому «герою» на обучение? Я думаю, паутина им обеспечена. Паук наготове.

– Я не об этом хотела… – промямлила Жанна.

– А я об этом, – твердо сказала Аня тоном несколько более высоким, чем требовала ситуация. – Вот так моя знакомая попала в секту. Поклялась себе, что поверит в новоявленного Спасителя, если у дочери в семье все сложится, и пропала.

– Вижу, наступил автор на твою больную мозоль, – сказала Инна, прищурившись, внимательно изучая Аню.

– Ты не ошиблась. Демонстративно уйдя из семьи «герой» решил наказать жену за попытку защитить свое женское достоинство. Поделив детей, священник не думал о том, что они теряют жизненную опору. Младшего сына он лишил мамы. Общеизвестно, что до тринадцати лет мальчики больше нуждаются в матери, чем в отце. Но что самое подлое, оставил без женской заботы и ласки маленького больного ребенка, чем наверняка усугубил состояние его здоровья. И старший оказался без отцовской поддержки в пору его становления как мужчины. Из текста я поняла, что старший сын стал на защиту матери, поэтому младшего ребенка, еще не понимающего сложных семейных перипетий, священник забрал себе.

Это до чего же надо было довести любившую его женщину, мать своих детей, чтобы она даже не попыталась вернуть себе мужа!

– Она, очевидно, не глупая женщина и поняла, что не будет нормальной семейной жизни с человеком, который будучи виноватым в разладе отношений, уходит из семьи, представляясь обиженным, оскорбленным, непонятым. За такого не имеет смысла бороться. Он не изменится в лучшую сторону, – уверенно ответила Инна Ане.

– Может, они стоили друг друга? – все еще владея собой, пробурчала Жанна.

Наступило молчание. Казалось, что каждое мгновение этой тишины делало этот вопрос еще более трудным для понимания.

– Ты не знаешь, что чувствует отвергнутая, униженная женщина, – наконец зло выдавила из себя Инна.

– Да, видно очень непростые отношения были между супругами… А ты тоже крепко священнику врезала, жестко разделалась, – удивилась Аня.

– Мужчины беспардонно предавали. И теперь, когда я закрыла для себя тему мужей, предпочитаю экстраполировать свой горький опыт на всех мужчин, – горько пошутила Инна. – Лишь когда порвала с последним, я, наконец-то, обрела желанный покой.

«Инна и вдруг покой? Несовместимые понятия, – удивилась Жанна. – Видно, мужья крепко ее доставали».

* * *

– Скупым, но вызывающим сострадание языком священник рассказывал, как много он сделал для сына во время его лечения и операции, как много перенес волнений и страданий.