Любовь-морковь и третий лишний

– Тинка наоборот сначала омордатела, – вздохнула Эва, – разнесло ее, как квашню. Вот насчет тошноты верно, выворачивало сестру в туалете по-черному, мама поэтому и сообразила, что у Вальки со здоровьем швах, чего не проглотит, все назад. Ну а потом к врачу ее оттащила и выяснилось – это гепатит.

– Дурочка, – с легким раздражением заметила Зина, – беременная она была!

– Господи! – всплеснула руками Эва. – Не может быть!

– Абсолютная правда, – подтвердила акушерка, – в деревне на свободе ребенка нагуляла. Бабка не уследила, а Тина по малолетству испугалась. Она весь сентябрь тошноту скрывала, думала, может, само рассосется, матери лишь в октябре призналась, когда живот вверх попер. Представляешь ситуацию? Аборт делать нельзя, а рожать к чему? Сама еще ребенок, все обязанности по уходу за младенцем на Тоньку лягут и позора не оберешься. Это сейчас никого матерью-малолеткой не удивить, а в прежние времена в беременную школьницу пальцем тыкали, осуждали.

Перепуганная Тоня понеслась к Зинаиде и бросилась ей в ноги с воплем:

– Помоги!

Акушерка предложила замечательный выход из положения. У нее есть знакомая вполне обеспеченная пара, все у них хорошо, кроме одного: детей бог не дает. Семья собиралась усыновить ребенка, да только страшно брать отказного младенца от вечно пьяной мамаши. А тут девочка, залетевшая по неопытности от наивного мальчика-дачника, оба родителя не пробовали алкоголь, не курили. Просто двое глупых ребят решили поиграть во взрослую жизнь, результат их забав был никому не нужен, но ребенок, с большой вероятностью, появится на свет здоровым.

Зинаида поговорила со своими бездетными знакомыми, и те, обрадовавшись, поселили Тину на съемной квартире. Рожала девочка там же, Зина лично приняла здорового, кричащего мальчика. Она же потом, естественно, за хорошее вознаграждение, сумела оформить нужные бумаги, и младенца записали на имя никогда не беременевшей женщины. Тину же отвезли домой и велели:

– Никому ни слова, у тебя был гепатит.

Перепуганная Тина плотно закрыла рот и не открывала его до сих пор.

– Представляешь, каково ей было меня увидать? – сказала Зинаида. – Я ведь газеты читаю, телик смотрю и знаю, какой у Бурской имидж. Нежная, интеллигентная, добрая, участливая, то она денег какому-то ребенку на операцию даст, то в медицинский центр к крошкам приедет и постоянно везде одно и то же твердит: «Мне господь детей не дал, теперь я чужим помогаю. Давайте друг друга любить, тогда на земле не останется несчастных. А в особенности я не понимаю женщин, которые собственную кровиночку в детдом сдают. Ну отчего жизнь так несправедлива? Вот я мечтала о сыне или дочери, но бог не дал, другой же дети ни к чему, а нарожала их кучу…» Ну и дальше всякие умные слова о контрацепции и ответственности перед детьми. Я, конечно, понимала, что ей такую роль велели играть, имидж нарабатывать, но порой смешно становилось, а иногда и противно. Тут она намедни в ток-шоу на несчастную девчонку накинулась, та в восемнадцать родила, мужа нет, вот и решила своего ребятеночка на продажу выставить. Дескать, купите, люди добрые, недорого прошу, самой его не прокормить! Уж как Валентина несчастную девчонку топтала, обзывала по-всякому и через слово восклицала: «Мы, женщины, не знавшие материнства… Мы, кому не довелось родить ребенка, мы, обделенные судьбой…»

Зинаида Самуиловна выключила телевизор и печально улыбнулась – вот бы буря поднялась, если бы акушерка, все же попав на это шоу, встала и заявила: «Все ты врешь! Я лично принимала твоего сына, которого вы потом в чужие руки отдали, ты сама от дитя отказалась. Какое право имеешь других осуждать, опомнись, Валя!»

Однако совершить этого Зинаида не могла по нескольким обстоятельствам. Акушерка знала много чужих тайн, но профессия медика обязывает крепко держать язык за зубами. Кроме того, мальчик, отданный чужим людям, считает их своими родителями, сейчас, правда, он уже вполне взрослый человек, и все же акушерка не имеет никакого права корежить чужую судьбу. Зинаида Самуиловна крайне порядочный человек, вот почему она не раструбила по всему белому свету правду о Бурской, пожалела в первую очередь ее ребенка и тех, кто его усыновил.

– Тебе лишь одной сейчас истину приоткрыла, – завершила повествование Зинаида.

– Почему? – одними губами поинтересовалась Эва. – Отчего вы решили изменить своим принципам?

Зинаида Самуиловна выпрямилась.

– Нехороший человек Тина, хоть вся страна от нее в восторге, она в мать пошла, Тоня дрянь была, Григорий, впрочем, не лучше. Ну да я тебе больше ничего не скажу. Тине в детстве нравилось младшую сестру обижать, она не упускала случая тебя пнуть, или ты забыла?

– Помню, – тихо подтвердила Эва, – она меня и сейчас родственницей не считает.

Зинаида подняла вверх палец: