Любовь на троих

Он еще два часа визжал, обвиняя ее, но точка невозврата наступила, когда он гадко намекнул ей, что у него на нее не стоит, и в этом все дело, а она собрала вещи и уехала к маме, а он остался в своей берлоге, видимо, сдох уже, подумала она, но закрыть этот файл не успела, мужик вернулся, и она встала в стойку.

— Ну, — бодренько промурлыкал С.С., — что мы решили? Нырнем в бездну Атлантического океана, наполним ветром парус нашей яхты, Ассоль?

— Я не Ассоль, я Катя, у меня есть дела, и я не могу с бухты-барахты лететь на край света, да и как вы себе это представляете? Вдруг окажется, что вы храпите, ругаетесь матом во время секса, вдруг вы, не дай бог, скрытый мазохист или, не дай бог, вампир? И еще. Я не могу позволить себе удовольствие, которое мне не по карману, вы это понимаете?

С.С. слушал напряженно, но ответил четко и по пунктам:

— Да! Я храплю, ругаюсь матом, но не в постели, я нормален в сексе, и никакие ролевые игры с эсэсовской атрибутикой мне не требуются. А вы что, твердо решили, что мы будем спать вместе? Разве это так обязательно? Я так не думаю.

Кате стало неловко, она поняла, что заигралась в раскованную журналистку, и решила отъехать от опасной темы.

— Вы извините меня, я не хотела вас обидеть, но я правда не понимаю, как все будет.

С.С. улыбнулся, подошел к Кате на расстояние вытянутой руки и сказал важно и значительно:

— Мой банк очень заинтересован в сотрудничестве с вашим изданием, мы нанимаем вас на две недели для поездки в регион нашего нового проекта на Апеннинском полуострове, мы едем, вы пишете материал, и мы его оплачиваем. Какой гонорар вы бы желали получить за десятиполосный материал на правах рекламы?

Катя обалдела, о таком счастье она даже не могла мечтать, банк из первой десятки хочет сделать с ней материал, редактор обосрется от радости и наконец возьмет ее в штат, и она сможет жить более-менее стабильно. Она решила не демонстрировать свою радость, так ее учили на семинаре личностного роста, там много чему учили коучи-неучи, которые, прочитав полторы книги по маркетингу, собирают по Москве идиотов, потерявших работу, и втирают им, за их последние деньги, методы достижения успеха, которого сами не достигли. Там еще много было всякой лабуды, на этих собраниях лузеров, в церкви Хаббарда было честнее, там брали деньги сразу и ничего не обещали, просто классически ебали голову тем, кто страстно этого хотел.

Она встала из-за стола, сделала решительное лицо, сымитировала на своем телефоне полученную себе смс и стала прощаться, С.С. тоже встал, взял девушку за руку, рука была теплой и чуть влажной, он рассмотрел ногти, линию жизни, всем остался доволен и церемонно поцеловал руку, согнувшись в поясе, но не так, как целуют все, а в открытую ладонь, примерно в то место, где доктора зажимают запястье при измерении пульса.

Делать это он стал только после девяносто четвертого года, когда в Театре эстрады он сидел в жюри вместе с народным артистом СССР Борисом Бруновым, модным конферансье еще советских времен. С.С., когда целовал руку «мисс Москвы», потянул ее к своим губам, а Брунов потом сказал: если вы желаете быть джентльменом, то сами сгибайтесь к женской руке, его тогда это слегка задело, но он усвоил это правило.

Они попрощались и разъехались каждый в свою жизнь, но при этом оба поняли, что следующая встреча неизбежна, как программа «Время».

С.С. ехал на работу в прекрасном настроении, он остался доволен собой, он радовался, что не потерял квалификацию во время вынужденного простоя, и его рыбка клюнула наживку и вроде заглотила крючок неплохо, он даже явственно видел крючок на ее пухлой губке в уголке рта, рыбка не знала, что попалась, но он уже ее аккуратно водил своим удилищем и скоро собирался подсечь и бросить на дно своей лодки.

Рыбка на своей кредитной «Мазде» летела в редакцию, она светилась, как меч джедая.

Она летела почти по встречной, торопясь обрушить новость на старого пидора — главного редактора, который умышленно играл Казанову, чтобы никто не подозревал, что главной страстью его были военные из нижних чинов.

Он входил в попечительские советы нескольких воинских частей, и там отцы-командиры сдавали ему в лизинг невольных пленников, которых он брал к себе домой, как спаситель от дедовщины, и кормил их, и отмывал их, и жалел у себя в пентхаузе в доме «Плутарх», где метр стоил дороже среднего типа БМП. Солдаты не понимали его щедрости, но свой долг исполняли, и некоторые даже с удовольствием.

Она слушала по радио песню про белые обои, про черную посуду, про то, что нас в хрущевке двое, и не знаем, кто мы и откуда, она любила эту песню, у нее такое было недолго с одним парнем, которого она случайно встретила на курсах «сальсы», где заполняла свой досуг во времена, когда она, расставаясь с очередным своим бездуховным донором гормонов после бара «Водка» или «Маяк», проводила египетские ночи у себя в Никулино или у него.