Любовь на троих

Домик скромный, но участок старый, из удобств только колодец и биотуалет, цветочки вялые, акация и жимолость всякая, и дуб, как у Льва Николаевича в «Войне и мире», прудик маленький с лесенкой — не левитановский, но милый, терраска бедненькая, но абажур есть, и пианино марки «Беккер», и все, в спальне не был, в шкафах не рылся, но атмосфера в домике духовная, книги и фото незнакомых людей, быт второй половины XX века, когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли.

Регина оказалась женщина яркая, размер 48, рост в кровати 165 см, ничего лишнего спереди, легкая тяжесть зада даже умилила, она оказалась весьма винтажной: платье крепдешиновое, серебряные кольца в избытке, браслеты при движении позвякивают, как набор инструментов у сантехника, мила, никаких следов ботокса и лимфодренажа, ненакрашенная и совсем не страшная.

Стиль — естество и натуральность, манеры — достойная скромность и гордая бедность.

Цветы приняла благосклонно, вино не оценила, при виде водки проявила живой интерес, тогда С.С. достал походный холодильник и моментально накрыл водочный стол, перечислять не буду, все знают, что он вопрос знал неплохо.

Сели, по три рюмки пили молча, потом закусили неплохо, и можно было начинать обмен энергиями, но что-то мешало, он заметил, что она нервничает, видимо, ей нужно было махнуть еще, он сделал еще два подхода, и мадам после двухсот граммов захотела самодеятельности.

Прожевав капустку и белый грибочек, она подошла к «Беккеру», и он услышал «Инвенции» Баха, это он уже слышал тридцать шесть лет назад, когда был первый раз женат на пианистке.

Его жена играла эти инвенции двадцать часов в сутки и делала всегда в одном месте одну и ту же ошибку.

Его, человека со слухом, эта ошибка ранила и оскорбляла, и они развелись. С тех пор женщины, играющие на музыкальных инструментах, были занесены в черный список, остались в репертуаре только без слуха и без голоса, с отсутствием такта и ритма.

Инвенции, к счастью, закончились, и он достал из своего походного холодильника плов и кебабчики, выпили за все хорошее.

С.С. боялся, что она начнет читать стихи, и стал налегать на водочку, мадам не отставала, но речь ее стала менее связной, и она бестактно спросила, а не женат ли он.

С.С. скрывать было нечего, помыслы его были чисты, как первый снег, и он ответил утвердительно, не забыв при этом упомянуть двух своих детей и пару германских внучек от первого брака с пианисткой.

Потом неожиданно она спросила, какое у него давление и сахар, и он опять удивился ее наблюдательности, выпили еще, и пришлось достать вторую фигуру полулитрового исполнения, она даже бровью не повела, сильная штучка.

Краем пьяного глаза С.С. заметил на этажерке с книгами самоучитель по стриптизу, несколько удивился ее выбору, она сказала, что племянница оставила на прошлой неделе.

С.С. объявил антракт, они прошли к прудику, не искупаться ли нам, игриво сказала она, я без купальных трусов, скромно заметил С.С., а давайте без трусов, нервно предложила Регина. Это уже другой формат встречи, и он решил, что трусы снимать не будет.

Она мгновенно сбросила одежду и рыбкой нырнула, сверкнув крупноватой задницей, у С.С. в голове моментально заиграла песня «А белый лебедь на пруду качает павшую звезду, на том пруду…».

Лебедь поплавала и выпорхнула из воды, он, как истинный джентльмен, отвернулся, но успел разглядеть дракончика у нее на копчике.

Они вернулись в дом, и она сказала: «Будем пить чай, милый?»

В вопросе ничего опасного не было, но смутила интонация, таким тоном предлагают не чай, а совсем другое.

С собой из спальни она принесла какую-то конструкцию, оказалось, что это шест для стриптиза, и С.С. понял: сейчас что-то случится.

Зазвучал Джо Кокер, и понеслось. Все, что он видел до этого в «Доллсе» и «Театро», было детским садом, мадам давала мастер-класс. Откуда у нее такие навыки, было непонятно, талант был налицо, в смысле на все тело, она была в своей стихии, но С.С. не поддавался искушению, и, когда она приблизилась к нему и спросила, не хочет ли он приват, он скромно ответил, что у него нет столько денег.

А потом он позорно бежал до машины, а за ним без белья летела фурия с проклятиями и обсценной лексикой, последнее, что он услышал, были слова «на хуй» и «пидарас».

Все это пронеслось у него в башке вместе с кортежем, в котором ехало значительное лицо, подгоняемое ветром ненависти с трех улиц, запруженных машинами. Те, летящие по пустым проспектам, честно не понимали, что нужно этим хомякам, ноющим о каких-то пробках в столице нашей Родины. Не было машин, им было плохо, сели в машины, тоже нехорошо, твари неблагодарные, говно народ достался нам, если бы нам немцы достались, да наши размеры и ресурсы российские, мы бы горы свернули, а так…

Так, казалось С.С., думают за стенкой с зубцами люди, облеченные высокой миссией пасти народы, но внутри себя он понимал, да не думают они так, им просто похую чужие неудобства, скажите спасибо, что не вешаем.