Любовь на троих

Оглядываешься по сторонам, ищешь причины, вроде никто не ждет за углом с дубиной справедливости, ан нет, только расслабишься, тут же какая-то гадость шасть — и ты уже не счастливый гражданин с усредненными пороками, а преступник, укравший у родины закон и порядок.

Эта постоянная собранность, заточенность на агрессию утомляет, отравляет мгновения единственной жизни.

Покой и безмятежность наступают только за границей, где не страшно ночью гулять у моря, и, если специально не искать притоны и очень злачные места, такая жизнь может показаться раем.

Выдержать постоянный рай можно, только если ты умер, а если нет, то терпеть это можно две недели. Его предел был — неделя без капли нашего повседневного яда, без толики ада, когда ты проклинаешь все и всех, а потом приходишь домой, и покой ощущается счастьем, а его много не бывает. В своем доме он считает себя неуязвимым, но только днем, ночью приходит невидимый лев.

Еще утром все было хорошо, он шлялся по дому в трусах и в одном носке, варил себе макароны, представлял себя то Габеном, то Делоном (ему нравились оба), но он знал про себя все, он знал, что он никакой не лев.

Он зайка, маленький серый зайка с седыми яйцами, но он им был только наедине с собой, а днем, при людях, он раздувался до льва, и рычал, и махал лапой, и даже пытался нападать на других особей, без клыков и рогов…

А дома он сдувался, и превращался в зайку, и очень любил мыть посуду, хотя есть машина и домработница, и еще он любил готовить себе, хотя жена презирала его за это, считая, что мужчине не место на кухне.

— Ты скоро шторы будешь гладить, мужчина должен зарабатывать, а не варить гречневую кашу, — шипит она с отвращением, когда он в воскресенье мешает себе кашку, под бубнеж Урганта с его постоянно вымученной веселостью, мальчик он способный, но такое веселье нон-стоп может закончиться депрессией.

Машину качнуло, он резко подался вперед и открыл глаза.

Невидимый лев уйдет за холм, но вернется ночью, когда мгла окутает город, а Ваня уедет на очередной корпоратив, смеяться за очень большие деньги.

С.С. надо собраться и сыграть очередную роль, ведь он не артист, он человек, играющий в день сто ролей и сам себе режиссер и сценарист, и получает он в конце не всегда аплодисменты, может быть, отхватит даже люлей и под стук собственных копыт покинет сцену, где проходит его жизнь.

С.С. увидел ворота родной дачи и включил насос самооценки, ему три часа необходимо было побыть львом, отцом и супругом и дать всем домашним (включая персонал и братьев наших меньших) уверенность в завтрашнем дне.

Он сам такой уверенности не имел, как быть уверенным в завтрашнем дне, если ты не знаешь, чем закончится сегодняшний.

Так оно и вышло

Воскресный обед в семье прошел на высшем уровне, в нем приняли участие следующие персонажи: тихая, почти воздушная лань — жена, порхавшая над ним, как пчела, она опыляла его нектаром из пяти смен блюд, и сын с невесткой, которые смотрели ему в рот, ожидая очередного подаяния в виде крупной зеленой котлеты на новое авто, и время от времени засылали внучку на колени дедушке для размягчения сердца.

Девочка была удивительно хороша, он щипал и нюхал ее кудряшки и терял сознание, слева свой теплый язык совала собака, надеясь на свою законную кость, припрятанную до времени в багажнике.

С.С. сладко жмурился, все было безмятежно, и только чавканье двоюродного брата жены, заехавшего попросить денег на операцию, слегка раздражало, он терпел, он давно терпит ее родственников, считающих, что он должен поделиться с ними своим счастьем.

С.С. все понимал, родственники — святое, но почему он должен каждый месяц удовлетворять все растущие потребности людей, которые не желают жить на свои?

Ну зачем племяннику юзаная трешка «БМВ» в Туле, если он может ездить на новой «десятке» в свой институт, который С.С. оплачивает уже шестой год.

Этому барану надо было бы пойти в армию, и там его бы научили, почем фунт лиха, но все бросились ему в ноги, и теперь племянник изображает плейбоя и посылает подальше свою мать, когда она его будит на учебу.

С женой он это не обсуждал, она всегда плакала, когда просила для них, а однажды призналась, что боится.

Если не дашь, то проклянут, наведут порчу или сглазят внучку, С.С. тогда чуть не побил свою дуру, он не терпел мракобесия, но решил не обострять, и давал родне, но все равно они его считали жлобом, обокравшим родину.

После чая с белой черешней и арбуза он встал, раздал всем братьям и сестрам по серьгам, все обрадовались, у всех стало легко на душе после облегчения карманов С.С., но только собака облизала его за кость, брошенную ей в чашку, остальные углубились в приятное занятие пересчета купюр, сравнивая результат с ожиданием.