Любовь на троих

С.С., садясь в машину, шваркнул дверью так, что водила понял, что шеф в крайней степени раздражения, радио он не включал, вопросы, о том, что делать с Сирией, не задавал, даже не спросил, куда ехать, боясь нарваться на пятиэтажный мат, его это никогда не смущало, он вез его домой. Что делать дома, С.С. не знал и, увидев кинотеатр, приказал резко остановить, он решил сходить в кино. Он лет пятнадцать не ходил в кинотеатры, там ему было нечего делать, кино его интересовало мало, за всю жизнь он посмотрел, наверно, тысячу фильмов, помнил пятьдесят, нравилось двадцать, в кино его ничего не возбуждало, ему мешали другие люди, они ели попкорн, запах которого он не переносил, смеялись не в тех местах, и особенно отвратительны ему были комментарии отдельных зрителей, желающих развеселить своих друзей-товарищей.

Фильм он не выбирал, взял на ближайший сеанс, и сразу пошел в зал, народу было мало, он сел не на свое место, так ему всегда нравилось, раньше он даже снимал ботинки, но однажды он попал перед поездом в кинотеатр «Перекоп» у трех вокзалов.

Времени перед поездом оказалось неприлично много, а на улице трещал мороз, и он тоже пошел в кино; зал был непривычно полон, но люди все были какие-то мятые, и даже слегка побитые, в засаленной одежде, и очень неприятно пахли.

Сеанс был утренним, для пенсионеров, за условные десять рублей, так власть в лихие девяностые социально поддерживала своих стариков. В туалете было не протолкнуться, там брились, мылись, стирали исподнее и даже стригли друг друга все бедолаги, для которых этот кинотеатр был временным пристанищем после холодной ночи, на вокзал их не пускали, и они в очаге культуры получали компенсацию тепла, недоданного обществом.

Когда выключили свет, весь зал снял свои опорки, бывшие когда-то обувью, и захрапел еще раньше, чем прошла реклама, воздух стал полон чарующих запахов: кровь, пот и слезы, вот такой букет заполнил атмосферу, все смешалось под потолком храма культуры, и С.С. позорно бежал на мороз, понимая, что такой химической атаки ему не выдержать.

Теперь в кино все было иначе, хай-тек, попкорн и звук, который разбудил бы даже глухого, мягкое кресло обняло и убаюкало, в зале благоухало, социальные язвы зажили, и никакому бомжу даже в голову не придет заглянуть в мультиплекс погреться, билет стоит две бутылки водки или восемь флаконов боярышника, да и охрана — это вам не бабушка, наваляют еще на парковке невкусному кинолюбителю.

Кино началось, рядом на соседние кресла упали мальчик и девочка, подростки сели на свои места, и С.С. с досадой подумал, что зал пустой, чего жаться, сядь на пустой ряд и шарься по-всякому.

Дети мысли читать не умели, да и дела им не было до какого-то хмыря, сидевшего рядом, им нужна была темнота, которой они ждали с жутким волнением.

Сразу они стали шуршать и трогать друг дружку за разные места, пыхтеть, сопеть, целоваться и пытаться сделать друг с дружкой что-то очень рискованное, они шептались, вздыхали и хрюкали от смеха, на время затихали в сладкой истоме, потом долго ерзали, и С.С. подумал, что это никогда не кончится.

На экране показывали затмение, медленно и страшно, луна наползала на солнце под изводящую душу музыку, все это происходило в глазах ненормальной женщины в белом свадебном платье.

С.С. такое странное начало уже утомило, рядом дети собирались на его глазах совершить свой первый половой акт, женщина в свадебном платье была в полном затмении и к жениху не торопилась.

С.С. почувствовал, что его плющит сокрушительное ожидание происходящего на экране, дама не желала бежать навстречу своему счастью, затмение не заканчивалось, луне еще предстояло девять минут покрывать красное солнце.

На соседних креслах вроде все случилось, их затмению пришел конец, они лежали обессиленные и счастливые, девочка положила голову на плечо мальчику, он даже не дышал, он гладил ее по голове и целовал ее пальчики, и тогда С.С. встал и пошел на выход. Он с ужасом понял, что никогда у него такого затмения больше не будет. На экране все еще продолжалось безумие, он вышел на яркий свет и увидел рекламу фильма, который он не досмотрел, название было оптимистическим: «Меланхолия».

Настроение стало еще хуже, он знал, что искусство хорошо в гомеопатических дозах, передозировка опасна, тем более сейчас, в новые времена, когда любой мудак может взять камеру и снимать свою жену, собаку и Колю из соседнего подъезда, потом нехитрым монтажом все это под музыку из сети свести и сделать кино, и стать лауреатом одного из двух тысяч фестивалей, на которые приглашают всех и каждого.

Каждый имеет право на свое высказывание, искусством стало все: ритмичное покашливание в микрофон, соло на заднем проходе на фоне клипа Киркорова, сам Киркоров, назначивший себя королем несуществующей эстрады… И такого искусства стало очень много, технические средства в айпадах и айфонах позволяют создавать свою реальность, и всегда найдется сотня и даже тысяча идиотов, которые напишут тебе комментарии, что ты гений.