Любовь не с первого взгляда

Ему было неприятно и унизительно это объяснять: он по праву гордился провёрнутой интригой, и упрёки королевы задели его до глубины души.

– Да?! – между тем, закусила удила Кая, которая в его спокойной и отстранённой манере увидела вызов. – А почему вы так настаиваете на отмене пошлин для них при торговле с Махией? – выплеснула обиду она.

– Это вашему брату пришла в голову идея заполучить горные деревни! – возмущённо перевёл стрелки Канлар.

– Вы могли бы придумать что-то иное! – обличительно заявила Кая, в раздражении вставая.

– Вы меня в чём-то обвиняете? – холодно спросил он.

– Пока нет. – Столь же холодно ответила королева, и тут же задала следующий вопрос: – В какие интриги вас втянула княжна?

Слегка зверея и от ситуации вообще, и от её тона, он процедил сквозь зубы:

– Это допрос? Быть может, вызовем секретаря, составить протокол? Впрочем, – обозлившись, зашагал он по комнате, – зачем нам секретарь, вы же приставили ко мне персонального шпиона! – припомнил он лютниста.

– Не я, а разведка! – разозлилась Кая.

Он замер, не закончив шага, медленно повернул к ней лицо и язвительно переспросил:

– А разведка разве не вам подчиняется, ваше величество?

Покраснела ли королева от гнева или от смущения, не представлялось возможным понять.

– Вы слишком бравируете вашими двусмысленными отношениями с Анджелией! – вернулась к нападению она.

– В самом деле? – его голос упал до шёпота. – Напомните мне, разве не в этом была вся идея? Если мне не изменяет память, ваше величество, – с убийственной любезностью напомнил он, – вы избрали себе в мужья именно анжельца как раз для укрепления связей с этой страной. Чем ваш покорный и верный муж и занимается, – насмешливо раскланялся он. – С большим успехом, позволю я себе отметить!

Не дождавшись её ответа, он в бешенстве развернулся и направился к выходу.

Уже в дверях кабинета его нагнал её странно срывающийся голос:

– Спорим… спорим люстра сейчас упадёт?

В глубоком недоумении он обернулся и машинально посмотрел на потолок. Люстра невозмутимо отсвечивала гранёнными хрусталиками свет свечей и явно не собиралась никуда падать.

С ещё большим недоумением он перевёл взгляд на неё. Её странно бледное, напряжённое лицо было наполнено самым беспросветным отчаянием.

Через три удара сердца до него дошло.

Гнев и обида никуда не делись; они по-прежнему владели им. Владели, но отошли на второй план.

На первый – выступило глубокое, жалобное чувство осознания того, что и она в этой ситуации чувствует себя мучительно, и её сердце ранено не меньше и кровоточит сейчас, раздираемое страхом, что он в своей обиде уйдёт сейчас и оставит её одну справляться с теми ранами, которые они со зла нанесли друг другу.

– Ну что ещё за игры… – пробормотал он себе под нос с огорчением, вернулся и поцеловал её – скорее сухо и отстранённо, но, безусловно, бережно.

К его глубокой неожиданности, она вдруг беспомощно прижалась к нему и разрыдалась в его плечо – самыми обычными, простецкими женскими слезами, с всхлипами и рыданиями, а не той пародией на плач, которой она довольствовалась со времён своего детства.

Он был деморализован и ранен осознанием того, что ей стало настолько больно из-за его грубости.

Будто этого было мало, она вконец добила его, жалобно пробормотав куда-то ему в плечо:

– Прости… прости меня, пожалуйста.

– Помилуй, женщина, – пробормотал он ей в макушку, обнимая нежно.

В эту минуту ему казалось, что он один виноват во всём, что это он был нетерпимым, грубым, глупым. Ей же, напротив, казалось, что это она одна виновата – злая, несправедливая, властная.

Истина, конечно, была где-то посередине, но до этой мысли они додумаются ещё не скоро. Не всё и сразу.

– Пойдёмте, поговорим, – вдруг тихо предложил он, увлекая её к софе.

Удобно устроил в своих объятьях, целовал куда-то в лоб, гладил по волосам, стирал слёзы.

Наконец, она успокоилась, – и тут же замерла ледяной статуей, чувствуя ужас и стыд перед своим срывом, который, со всей определённостью, казался ей вопиюще недопустимым.

– Конфликты неизбежны между живыми людьми, дорогая, – неожиданно для неё начал тихо объяснять он.

Она сидела в кольце его рук спиной к нему и не видела его лица, но по голосу была почти уверена, что оно серьёзно и напряжено.

– Коль скоро в нашем супружество, – продолжил неспешно он, – вы перестали изображать снежную королеву, а я – безупречного лорда, то мы неизбежно сталкиваемся с этим живым процессом. У вас есть свои желания, у меня – свои. Вы чего-то ожидаете от меня, я – от вас. Иногда наши желания и ожидания не сходятся. Это естественно.

Он замолчал, подбирая дальнейшие слова, а королева вставила свою мысль:

– Это естественно, но… Но почему нельзя поговорить по-человечески? – с горечью и ощутимым недовольством собой возразила она.

Он еле слышно рассмеялся – она почувствовала это скорее по вибрации его тела, чем по звуку, и объяснил:

– Очевидно, я задел вас за больное. Что вас так вывело, мои анжельские шашни? – с явственной улыбкой в голосе спросил он.