Любовь – не сахар, сахар – не любовь (сборник)

– От любви не умирают!

В его голосе чувствовалось раздражение человека, который никак не может отодрать от рукава своего свитера проклятый репейник.

– Еще как умирают! – Я вцепилась в его руку с отчаянием утопающей. – Если ты уйдешь, я умру!

Он снова дернулся в сторону двери, но я повисла всем телом. Еще одно движение, шаг в сторону, и я поволочусь за ним по полу, с тихим и утробным воем, растягивая рукав его дорогого свитера. О, он знал программу моего выступления наизусть!

– Прекрати устраивать цирк. Ты ведешь себя как сумасшедшая! – Я чувствовала: сейчас он меня ненавидит. Ненавидит за то, что поступает со мной подло и знает это. И за то, что я не даю ему возможности об этом не знать.

– Я не сумасшедшая, это ты сводишь меня с ума! Ты не понимаешь, я умру без тебя… – С языка чуть не сорвалось «падла», но я вовремя спохватилась. – …любимый. – Впрочем, в моем варианте это были слова синонимы.

– Прекрати немедленно! – Он больно схватил меня за запястье и брезгливо отшвырнул мою ладонь. – Если тебя так смущает свобода наших отношений, можем прекратить их вообще. Хочешь?

Так родители-садисты спрашивают своих маленьких детей: «Хочешь, я отдам тебя в детдом?» И наслаждаются их перекошенными от ужаса мордашками, прекрасно – слишком прекрасно! – зная ответ на этот вопрос.

– Учитывая, что сейчас ты идешь к ней, то я двумя рогами «за».

Я старалась, казаться независимой и ироничной, но слезы предательски размывали губы в противное дрожащее желе.

– Вот и славно. – Он резко застегнул молнию на ярко-голубой кожаной куртке с желтыми вставками на плечах.

– Учти, – предупредила я, – моя смерть будет на твоей совести! Либо я умру, либо убью тебя…

Господи, как я его сейчас ненавидела!

– И не умрешь, и не убьешь, – презрительно скривился он и, напялив на голову пижонскую желтую кепку с козырьком, демонстративно хлопнул дверью.

Я тут же рванула ее на себя и заорала под аккомпанемент убегающих шагов:

– Я умру-у-у-у!!!

– Да пошла ты… – донеслось снизу.

Короче, мне не оставалось ничего, кроме как умирать.

* * *

Вот уже год я сидела, опустив руки, в которые должна была себя взять.

Моим единственным спасением была горящая работа, которую я специально оттягивала до последней минуты, чтобы иметь возможность хотя бы несколько часов подряд думать: «Все, конец, не успеваю!» – вместо: «Господи, как я его люблю!» Качество труда – резко падало. Начальство – злилось. А я сдыхала, потому что, окончив, в ту же секунду снова вспоминала о нем.

Каждый день я просыпалась в слезах и соплях, измученная эротическими ужасами, посвященными его изменам. Мой спаситель-будильник укоризненно разводил двумя стрелками, показывая мне: я сделал все, что мог, – ты все равно проспала. При мысли об очередных воплях шефа волосы вставали дыбом. Но, прежде чем я успевала («Кошмар! Опаздываю!») доскакать галопом до ванной и попасть в рот зубной щеткой, я уже по уши погружалась в молчаливую истерику под кодовым названием «Почему он не любит меня?». Причем под местоимением «он» подразумевался вовсе не начальник.