Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

5 сентября 1622 года епископ Люсонский становится его преосвященством кардиналом де Ришелье. Ныне на его пути нет никаких препятствий к власти. Процарствовав два года самостоятельно, Людовик ощутил всю тяжесть бремени власти, осознал незаурядные качества кардинала и конце 1624 года по просьбе королевы-матери назначил его главой Государственного совета. Началось фактическое правление Ришелье, которое продлилось до самой его смерти 4 декабря 1642 года – он с детства отличался слабым здоровьем. Нельзя сказать, чтобы король совершил этот столь значимый шаг по велению сердца, но он чувствовал, что, передав бразды правления в руки этого надежного человека, может спокойно предаваться любимому занятию – охоте. Ради нее Людовик был готов до нитки мокнуть в болотах и под дождем, так что с него невозможно было снять сапоги и приходилось их разрезать, ночевать в самых неприхотливых условиях и питаться омлетами, которые стряпал самолично. В 1624 году он принял решение построить относительно скромный охотничий домик неподалеку от Сен-Жерменского дворца, деревень Марли и Версаль. Место было болотистое, ветреное, нездоровое, но изобиловало дичью и вообще нравилось Людовику. Он и представить себе не мог, что полвека спустя по велению его старшего сына домик превратится в сказочный чертог, окруженный дивными парками и садами, символ абсолютной королевской власти, попасть куда будет заветной мечтой любого европейского дворянина. Плохое здоровье слишком часто отражалось на настроении Людовика, который то беспричинно гневался, то впадал в меланхолию, во всех случаях люди раздражали его. Король сам превыше всего ценил общество лошадей, собак, ловчих птиц – и подручных, которые с полуслова понимали его.

Слабости королевского сердца

Нельзя сказать, что в течение длительной связи Людовика и де Люиня внимание короля не привлекали другие мужчины. Фаворит бдительно следил за своим повелителем и вовремя улавливал весьма красноречивые взгляды, которые тот бросал на молодых людей, чем-то прельщавших его, поспешно стараясь удалить их из окружения короля. Эта судьба постигла лейтенанта легкой кавалерии Лакюре, которого де Люинь вынудил отказаться от должности в пользу одного из своих братьев. Когда король обратил слишком пристальное внимание на красивого и приятного Бассомпьера, тот немедленно предпринял попытки наладить хорошие отношения с фаворитом, но был вынужден согласиться на должность посла в Мадриде. Впоследствии он писал в своих воспоминаниях, как во время беседы с де Люинем тот не стал скрывать, «что подобен мужчине, который боится, как бы ему не наставили рога и не желает видеть, как весьма порядочный человек ухаживает за его женой». Далее он добавляет, что де Люинь и король были довольны, когда он согласился покинуть двор. Монпуллена, сына герцога де Лафорса, постигла та же судьба. По свидетельству венецианского посла, «он занимает первое место в любви короля после де Люиня». Но у Монпуллена был тот крупный недостаток, что он являлся гугенотом, а его отец имел неосторожность поднять восстание против короля. На Людовика насел не только де Люинь, но и его духовник отец Арну, поэтому расставание с этим юношей было поистине душераздирающим, и король не мог сдержать слезы.

После смерти де Люиня Людовик официально заявил, что у него не будет ни фаворитов, ни коннетабля, и в течение двух лет самое вожделенное место при особе короля действительно оставалось вакантным. Лишь в октябре 1624 года венецианский посол сообщает, что одним из главных любимчиков короля стал де Туара, которому он поручил защиту форта Луи близ Ла-Рошели и в ноябре вызвал ко двору. Но тут внезапно возник Франсуа Баррадá, хорошо сложенный девятнадцатилетний юноша, служивший у маршала де Шомберга первым пажом малой конюшни. К всеобщему удивлению, он настолько понравился королю, что тот провел пятнадцать дней в его компании в Лувре, не выезжая на охоту, – явление необычное для короля. Дело в том, что Баррадá не скрывал, что предпочитает город и женщин сельской местности и охоте на диких зверей. Надо сказать, теперь фавориты короля оказались в несколько ином положении: де Люинь совмещал в своей особе и политического, и интимного фаворита. Отныне же роли разделяются: Ришелье, находящийся на вершине власти, становится политическим фаворитом и не покинет своего места до самой смерти. Все последующие объекты привязанности короля – Баррадá, Сен-Симон, Сен-Мар – выступают чисто в ипостаси предмета обожания монарха. Как писал о Баррадá венецианский посол, «он здесь не для государственных дел, а для особых наклонностей короля». По его поводу Ришелье высказался весьма пренебрежительно: «Сей молодой человек ничтожных достоинств появился в одну ночь подобно грибу», намекая, что тот как пришел, так же быстро и уйдет.