Любовь по обмену

Мы спешно доедаем, заносим еду в домик, заливаем угли в мангале водой, берем полотенца, пиво и идем дружной компанией в сторону административных зданий. На площадке горят фонари, идет импровизированная дискотека. Придуриваемся, изображая танцевальные движения, и пару минут даже танцуем по-настоящему с краю площадки.

Случайно замечаю звезду вечера – Вика со своими подружками тусуется в компании Костыля. Тот, завидев нас, машет рукой. Вика же коротко кивает. Отвечаем тем же.

Потом Никита напоминает нам про время, мы направляемся к деревянному строению на самом берегу реки. Баньку уже натопили, но последним посетителям вряд ли достанется много жару, поэтому я радуюсь, что наша компания все-таки идет первой. Да и необходимость пропустить из-за этого танцы ничуть меня не пугает.

– Что такое «ба-ня»? – cпрашивает Джастин, разглядывая строение с узенькими окошечками.

– Это… такая сауна, – объясняет Дима, подталкивая его к входу, – только по-русски!

– Хм.

Предбанник встречает нас ярким светом, деревянной отделкой и широким столом со скамеечками. Все простенько, ровно, как и в прошлом году, разве что стало светлее. Оглядываемся.

За углом находится небольшая раздевалка с крючками для одежды, а сразу за ней – дверь в парилку, которую тут же открывают и закрывают парни, споря, достаточно ли прогрелось помещение. Ставим бутылки на стол и замираем в нерешительности. Чтобы переодеться, нам нужно, чтобы мальчики ушли.

Но тех и не нужно уговаривать. Пока мы болтаем о чем-то своем, они со смехом топчутся в раздевалке. Оттуда слышатся шуточки и мужские подколки. Закатывая глаза, мы стараемся не обращать внимания: сплетничаем о том, что в прошлом году здесь закрылась какая-то парочка с филфака и не открывала дверь несколько часов, чуть не спровоцировав скандал, и о том, что у Маши теперь есть первая татуировка, но нам она ее пока не покажет – нужно раздеться.

Спустя минуту голоса парней замолкают, слышится скрип двери – они входят в парилку. Мы с предвкушением разливаем пиво и прислушиваемся. Делаем ставки на то, что же произойдет дальше. Минута, две, три, пять, и из-за двери доносится:

– О май гад! О май гад!

И нам не удается удержаться от смеха.

Джастин

Эти русские совсем без башки! У меня и так от жары чуть глаза не лопаются, а они еще хлещут меня какими-то ветками с листвой, замоченными в кипятке. Нет, реально!

А все так хорошо начиналось. Минута непринужденного разговора, сидя в натопленном темном помещении, потом их удивленные возгласы, когда я сообщил, что хочу выйти, потому что у меня сейчас мозги от жары через уши вытекут. Потом их фразы о том, что я «не мужик», если не выдержу, и уверения в том, что «самый кайф» только начинается.

Теперь, когда я едва понимаю, что происходит, эти придурки приказывают мне лечь на полотенце лицом вниз и лупят букетами из веток и листвы.

– Это полезно.

– Терпи! – говорят.

Я сжимаю зубы, чтобы не материться, когда горячие листья касаются моих ног, голой задницы, спины, плеч. Кажется, не выдерживаю и что-то кричу. Кожа горит, от меня идет пар, и, едва приподнимаюсь, пот сбегает со лба прямо в глаза. Пытаюсь защищаться, но бесполезно – под дружный смех ветками проходятся и по моей груди.

– Какого…

Но листья теперь легонько бьют по щекам.

Снова падаю на лавку. Crazy Russians! Терплю. Через несколько секунд понимаю, что мне… вполне хорошо. Тело расслабилось, а душа просит балалайку и плясать до утра под «Калинку», совсем как в наших фильмах про русских. Хотя за все время моего пребывания в России я не видел ни того ни другого, но это мелочи.

– Этот готов! – ржет Дима, когда я сажусь и устало вытягиваю ноги. – Эй, не расслабляйся, парень!

И выливает на меня остатки прохладной воды из какой-то посудины.

– За что? – стону.

Но мне так хорошо, будто меня сварили, остудили и затем подали к столу на огромном блюде.

– Пойдем похулиганим? – предлагает он.

– Чего? – вытираю ладонями пот со лба. – Вы только что избили меня метлами!

– Это называется «venik»! – Дима выглядывает за дверь и что-то говорит по-русски, затем оборачивается к нам: – Пошли!

– Куда?

– Быстрей!

Они выталкивают меня наружу, я пытаюсь задержаться у двери, чтобы вытереться и надеть трусы, но Никита выпихивает меня в общую комнату, где девчонки хихикают, закрыв лица руками. Что, вообще, происходит? Какого черта? Я судорожно пытаюсь прикрыть хозяйство руками, в то время как голые парни толкают меня к выходу.

– Сейчас будем нырять!

Невольно останавливаюсь:

– Куда?

– В реку!

– Что?!

Но мы уже вываливаемся наружу. Вечерний воздух кажется прохладным и свежим, он обжигает легкие и приятно бодрит. Я словно подхватываю азарт, которым делятся со мной эти чудаки, ступаю по траве сначала осторожно, затем увереннее. В свете луны не боюсь, что буду застигнут врасплох совершенно голым, и медленно иду к реке.

С ума сойти! Не верю, что делаю это…

– Кто последний, тот трусливая американская задница! – вопит Дима, разбегается и летит к воде.

– Ах ты, сукин сын… – Под веселый смех Никиты и раздающиеся издалека звуки музыки бросаюсь за ним.