Любовь по правилам и без

Замерла, как мышь под метлой, пока его губы нежно прикасались к моим. Странные, давно забытые ощущения. Я попыталась вспомнить, что я чувствовала пять лет назад, когда его губы точно также ласкали меня, и на краткий миг перенеслась в прошлое. Мои губы дрогнули, то ли протестуя, то ли отвечая на поцелуй. Я и сама этого не поняла, а Роман решил по-своему и попытался углубить поцелуй. Но мгновение моей растерянности, или слабости, закончились. Я почувствовала, как его язык разомкнул мои губы и попытался проникнуть в рот, и пришла в себя.

С силой оттолкнула от себя Романа, схватила со стола салфетку и брезгливо вытерла ею рот. Говорить нам больше было не о чем, поэтому я, молча, поднялась из-за стола,  уговаривая себя не бежать, а действовать спокойно, взяла пакет с хлебом и пошла в сторону выхода.

- Аня! – позвал Роман. – Подожди!

Нет, я не буду останавливаться. Роман из породы таких людей: дай ему руку, откусит по локоть, если не больше. «Дайте воды напиться, а то так есть хочется, что и переночевать негде».

- Аня!

Роман вышел вслед за мной, обогнал и перегородил дорогу.

Мы так и стояли друг напротив друга. Молчали.

Я чувствовала, как он смотрел на меня, но желания отвечать на его взгляд у меня не было. С усердием разглядывала пакет с хлебом, думая о том, стоит ли сдержать себя и уйти молча или для начала нужно сделать что-то такое, что отобьет у Валишевского охоту к экспериментам.

- Ты ответила мне, - сказал вдруг Роман голосом государственного обвинителя.

- Нет, - не поднимая глаз, я отрицательно помотала головой.

- Ответила, - стоял он на своем.

- Нет!

Подняла взгляд, и наши глаза встретились.

«У Машки его глаза», - поняла я неожиданно. Раньше никогда не замечала, но ведь и вправду, дочка очень похожа на него.

Бедная моя девочка, как многого лишила ее судьба. У нее не было отца. Конечно, Мари не говорила об этом, возможно пока, в силу возраста, и не задумывалась, но я не могла не понимать: у ребенка должно быть два родителя. Мать и отец. У Маруси нет отца. Никогда она не узнает, как это – когда тебя носит на руках папа. Играет с тобой, читает сказки и приносит запрещенные мамой вкусняшки. Дарит кукол. Отгоняет неподходящих кавалеров. Любит, гордится, заботится.

От этих мыслей стало невообразимо горько, а Роман все стоял и стоял, загораживая мне путь к дому.

- Дай пройти, - я крепко сжала в руках багет, превращая свежее тесто в фарш.

Роман еще пару секунд смотрел мне в глаза, а потом посторонился, освобождая дорогу.

- Ты ответила, - повторил он в третий раз. – Анька, я не отступлю.

Говорить и спорить с ним, у меня не было сил. В ответ я дернула плечом, надеясь, что он правильно истолкует этот мой жест и пошла домой. Валишевский не стал меня преследовать. Стоял у булочной и смотрел. За это я была ему благодарна.

Ночью  мне снились странные сны. Я, как будто, опять вернулась в прошлое. Только там все было по-другому. Не было ни разговоров с Сергеем Карловичем, ни Ромкиной невесты. Мы опять были вместе. Ждали ребенка. Были счастливы.

Но даже во сне меня не оставляло ощущение нереальности. Кажется, я плакала, хотела проснуться, но никак не могла этого сделать. Сон засасывал меня, вытягивал эмоции, порабощал. Казалось, еще немного, и я совсем потеряюсь в нереальности происходящего.

А потом вдруг что-то тяжелое ударило в живот, и я проснулась.  Сверху на мне лежала Мари, смотрела на мое лицо и улыбалась.

И сна, мучившего меня всю ночь, как ни бывало.

- Привет, - я погладила ее темноволосую макушку.

- Привет.

Дочка поелозила на мне, устраиваясь поудобнее.

- Мне стало скучно без тебя.

- Мне тоже, - я обняла ее и прижала к себе покрепче.

- Я тяжелая.

- Ты самая лучшая. Моя радость и счастье.

Одной рукой продолжая прижимать ее к себе, другой дотянулась до телефона и посмотрела на экран. Семь часов утра. Еще можно поваляться несколько минут.

- Ты чего так рано проснулась? Плохой сон? – спросила у дочери.

Она неопределенно пожала плечами.

- Кушать хочешь или полежишь еще немного?

- А у тебя сегодня очень важный день? – спросила Мари.

Я знала, к чему она клонит.

Бывали у нас такие дни, когда, проснувшись утром, мы понимали – нужно отложить все дела и провести время вдвоем. Машка, в свои четыре года, прекрасно осознавала, что маме нужно работать, поэтому перед тем, как предложить мне устроить внеплановый выходной, всегда интересовалась: насколько важный мне предстоит день. Если я отвечала, что особых дел нет, она предлагала остаться дома. Если говорила, что у меня много работы или запланирована серьезная встреча, дочь только вздыхала и послушно занималась с няней.

Прикинув, что успею посмотреть редакторские правки, пока она будет спать днем, а поработаю ночью, ответила:

- Ничего особо важного. Останемся дома? Или пойдем куда-нибудь?

- Дома. Давай соберем котику домик?

- Давай, - согласилась я с улыбкой, надеясь, что наших более  чем скромных сил, хватит на то, чтобы собрать это странное сооружение, подаренное нашему коту кем-то из знакомых. Моих, разумеется.

- Только позавтракаем.

- Можно мне хлопья? – спросила Мари мне в шею.

- Можно.

- А детский кофе?