Любовь по завещанию

Сидеть рядом с ним мне не хотелось — я села на дверной коврик, он чистый, сама вчера выбивала. Ноги в пинетках поджала, бетонный пол холодный. И вообще прохладно тут, холод щекочет мои ноги через прорези в тонких колготках, а идеальный торс Аверина весь в мурашках, мне даже жалко его стало. Самую капельку. Я то в шубе.

— Держи, — сказала я ему.

И протянула свой любимый шарф, дорогой, между прочим. Крупной вязки, он был тем не менее таким лёгким и воздушным, ажурным. Греет конечно, так себе, зато красивый. Аверин на это бирюзовое великолепие посмотрел и даже зубами с досады скрипнул, но шарф все же принял и набросил на плечи, немного прикрывшись.

Глава 12. Захар

Шарф определённо мог бы быть тёплым, но… на хрена вязать вещь с миллионом дырочек? Не шарф, а какое-то ажурное безобразие, то ли дело пинетки, вот от них толк был. Ужасный и бесконечный день. Я с тоской вспомнил, как проводил праздники в штатах. Никаких тебе обязательств, никаких жён…

— А люди оливье сейчас едят, — вздохнула Барби. — Интересно, сколько до полуночи осталось?

— Может полтора часа, — поежился я.

Барби пожала плечами, полезла в свою сумочку, в которой было все, кроме ключей и достала мандаринку, стала чистить её, и в подъезде остро запахло новым годом. Сегодня Барби выглядела так, как должна — помада, короткое платье, стервозность в глазах… правда стервозности поубавилось. Отправляет в рот дольку за долькой, а я взгляда от алых губ отвести не могу. Дурак. Был бы нормальным не попал бы в такую идиотскую ситуацию.

— Нужно на улицу выйти, — предложил я. — Там люди точно есть. Попросить телефон…

— В пинетках?

Затем Барби достала маленькую, грамм на двести бутылочку виски, откупорила её и отхлебнула, зажмурившись. Везёт ей, хотя бы допинг есть, я выпил мало и давно, ещё в тепле квартиры.

— Будешь? — неожиданно спросила она и бутылку мне протянула.

Совсем, как того орла совсем недавно. Почему я его не взял? Ответ прост — испугался. Я боюсь маленькую Барби за то, что она сама того не подозревая со мной делает. Но от виски отказываться не стал, встал, бутылочку взял и вернулся к себе. Сделал глоток. Показалось, даже теплее стало.

— Мандарином в меня кинь, — попросил я.

Барби усмехнулась, но за мандаринкой полезла. Понял — будет метить в лицо, но пришлось её разочаровать, я в свое время увлекался бейсболом. Следующие десять минут мы ходили туда сюда за бутылкой, а потом Барби сдалась и прихватив коврик пришла ко мне на ступени.

— Оччччень мало виски, — простучала зубами, а ещё в шубе, Барби, и бутылочку на свет посмотрела.

— Сколько ты выпила до этого?

Барби задумалась, смешно сморщив нос, а я подумал о том, что быть такой обезоруживающей — нечестно.

— Три бокала. Я пью чтобы терпеть тебя.

— Сопьешься за год.

— Я тоже этого опасаюсь, — вздохнула она и сделала последний глоток.

Бутылка опустела и встала возле крашеной эмалью стенки. Я вспомнил свою юность. Нет-нет, я не пил, но многие мои ровесники бухали в подъездах и после них тоже вот так бутылки вдоль стен стояли. Я всегда немного гордился тем, что я не как все, а теперь вон…докатился. Со стороны раздался приглушенный писк, к которому похоже придётся привыкать.

— Ребёнок! — воскликнула пьяненькая Барби. — Аверин, у нас ребёнок плачет!

Бросилась к дверям, чуть покачнувшись, прижалась ухом, запричитала. Так, наверное, все мамки причитают. Что скоро мама будет, чтобы не боялся, и прости меня такую засранку…

— Это кот, — напомнил я. — И в отличие от нас ему хотя бы тепло.

— Ты просто гад бездушный, — отозвалась Барби.

Но котенок, устав орать заткнулся, она вернулась на место. Почистила мандаринку, щедро разделила её пополам.

— Немножко осталось, — успокоил я. — Они же обещали дома встречать новый год… а до полуночи меньше часа осталось. Точно сейчас вернутся.

Некоторое время мы сидели молча и ели мандарин. Он был сладким и холодным. Барби тихонько тряслась от холода, ещё бы, в порванных тонких колготках то. Никогда не понимал жертв красоты, что за радость на морозе голыми ногами щеголять? Когда её зубы начали выстукивать мелкую дробь, не выдержал.

— Сильно замёрзла?

— Ноги…

Я поднял обе её ноги и устроил у себя, как раз пятками между колен, Барби ахнула от неожиданности и даже чуточку отодвинулась. В подъезде уж точно не мороз, плюсовая, но с первого этажа тянет сквозняком и пол бетонный не для пинеток. Снял с неё одну — ступни ледяные. Торопливо растёт всю, от пяток до крошечных пальчиков, стараясь не думать о том, что делаю, и уж тем более о том, что мне это нравится. Потом пинетку надел снова, и занялся второй ногой.

— Лучше?

— Щиплет теперь, — сказала избалованная принцесса, неведомо каким ветром в мои жены задутая. — У меня ещё шампанское есть…

Собралась было свои ноги снова вниз спустить, но я не позволил — через пару минут опять зубами застучит. Пусть уж у меня на коленях, я уже почти смирился, но шампанское точно не помешает.