Любовь под прикрытием

13 Имеется в виду Обсерватория в городе Мераге, построенная в 1259-м году персидским ученым Насир-Ад-Дином с позволения шаха Хулагу.

14 Большое спасибо (фарси)

15 Положение обязывает (заимствование от французского – Noblesse oblige)

16 Герой книги «12 стульев» Ильфа и Петрова. Со словами: «Γоспода, я не ел шесть дней» он побирался на курорте, собирая деньги на очередной стул.

ГЛАВА 22

Гугл соврал, пришлось побродить по обшарпанным улицам, удаляющимся от автовокзала. Я шёл немного впереди, как полагалось, Кнопка за мной. Не хотелось отпускать её ладошку, но, увы, не многие пары в уездных городах держатся за руки, тем более в довольно радикальном Биджаре, где в память о гибели имама Хуссейна чуть ли не все жители измазываются с ног до головы грязью,демонстрируя глубину своей скорби. Хорошо, что сейчас не апрель…

На дверях магазинчика внутри торгового центра, больше похожего на гипер-ларёк, висела табличка: «Мужчинам входить только с женами». Это хорошо – значит,там Люба сможет выбрать всё: от верхней одежды дo нижнего белья. Ведь ей оно наверняка понадобится. Иранским мужчинам на бельё в одиночку глазеть не полагается. Согласно закону, тем самым они нарушают женское право на целомудренность. Хотя в больших городах типа Тегерана или Исфахана с этим давно уже не церемонятся: на базаре можно увидеть молодого перса среди искусственных бюстов и цветастых лифчиков.

– Выбери всё, что тебе нужно, чтобы было тепло и приятно. И вообще всё, что понравится. Но сверху обязательно никаб. И еще чадру или чодар, как тут говорят, – сказал я Любе. – Никаб, это такая накидка на голову и плечи. Она оставляет открытыми только глаза. А чодар – это широкий чёрный балахон, который надевают поверх всего. Типа мантии.

Кнопка удивлённо взглянула на меня и спросила:

– А у нас есть чем заплатить?

– Да, в выборе можешь ничем себя не ограничивать.

– Я отдам… в Москве, – шепнула она.

Щепетильная. Я лишь махнул рукой. Мне было бы просто приятно, если бы она чувствовала себя комфортно. Красивой она будет, кажется, даже со штанами на голове… А вообще Люба – женщина со вкусом, я видел.

Распахнув пластиковую дверь, Кнопка едва не шарахнулась от выставленных, как пугала в ряд, палок с головами, накрытыми чёрными чадрами. Белые безликие лица в чёрном, пугало размером с семилетнего ребёнка, эдакая семейка призраков, – это было зрелище не для слабонервных. Зато дальше на вешалках и полках пестрили платки, платья, свитера,традиционные женские плащики – манто. Совсем по–европейски были вывешены джинсы и тёмные узкие штаны, – не знаю, как они называются, пол Москвы в таких ходят. В углу – полки с обувью. И,конечно, покрывала, никабы цветные и тёмные, похожие на одеяния монахинь чодары и даже паранджи с вуалью из конского волоса. В Тегеране ни одну в такой не видел,только в горной деревушке однажды встретил укутанную в паранджу толстую бабушку. Это было само по себе забавно: пожилым женщинам по закону можно даже голову не покрывать, они ведь уже никого не отвлекут от мыслей об Аллахе!

Но сегодня я был готов притвориться строгим религиозным мужем. Что и говорить, одежда особо верующих в Иране будто специально была выдумана, чтобы скрываться от полиции. Ещё б на мужчин надеть гангстерские маски, и полное инкогнито обеспечено.

Кнопка с любопытством и энтузиазмом погрузилась во всё это женское безобразие,и я снова отметил, что и тут она была органична. Актриса или гений адаптации?

Да какая разница! – я потёр пальцами колючий подбородок.

Она была настоящей. Какой-то очень настоящей, как ни странно, даже когда врала. Гены?

Я приветственно кивнул двум продавщицам в чёрных хиджабах и опёрся спиной о пластиковый простенок, наблюдая за Кнопкой. Я и не заметил, когда раздражение Кнопкой сменило восхищение. Возможно, в тот момент в машине?

Я ехал и думал о странностях судьбы. Представилась Таша в подобных обстоятельствах. Точнее, нет, – её я представить на месте Кнопки не мог. А потом вдруг подумал: а нужно ли?

И само собой на ум пришло высказывание Мейстера Экхарта, которое зацепило меня тем, что я с ним не согласился: «Самый важный час – всегда настоящий, самый значительный человек – тот, что стоит перед нами, самое важное дело – любовь».

Однажды я поспорил с двоюродным братом, студентом философского факультета, умником и белобрысым занудой, что великий немецкий святой не прав.

На Старый Новый год, одурев от столов и принудительного веселья,когда утка с яблоками, майонезные салаты, отбивные и колбасы уже стояли поперёк горла, а коньяк и вино, пусть четырежды хорошие, едва не лились из ушей после череды дурацких праздников, мы со Славкой сбегали в Зимний сад у моих родителей в Ярославле, сидели в плетёных креслах с тяжёлыми животами, смотрели сквозь пальмы и лианы на заснеҗенный берег Волги, на скованную льдами реку, на вереницу светлых монастырей и золотых маковок на той стороне и дискутировали о чём-нибудь умном. Несмотря на разницу в возрасте, Славка рьяно пытался меня переумничать, а я не уступал. «Не подеритесь», – хихикала мама, проходя мимо.