Любовь против (не)любви

Но — часть этих забот как раз взял на себя Виаль. Он начал с того, что придирчиво осмотрел походный гардероб королевского посланника, и вынес вердикт — никуда не годится. То есть нет, годится, если в поле по оврагам да по канавам лазать, а к королеве на приём — не годится. Посмотрел грозно и пообещал нажаловаться госпоже Жийоне, если господин Жиль не соизволит взять с собой приличную одежду. Господин Жиль изумился такому подходу до крайности, а потом подумал — раз он путешествует, как вельможа, с камердинером и учениками, то отчего бы ему не выглядеть, как вельможе? Благодаря отцу, господину Жанно и прочим достойным людям Жиль это умел. А поскольку ему вручили учеников, то их следовало научить и этому тоже. А ещё, чёрт побери, есть, что предлагают, пить, что наливают, не унывать и ухаживать за девушками. В магии-то они для своего возраста неплохо разбирались, оба.

Ганс происходил из семьи кузнеца откуда-то с севера германских земель. Отец привёз его в Фаро в пятилетнем возрасте и велел домой не возвращаться — дабы не позорить почтенное семейство своей непотребной магией. Ладно бы кем приличным уродился — боевым магом там, или целителем, от тех хотя бы польза, а то — некромантом! И бедняге пришлось до пятнадцати лет жить в Ордене, есть то, что дают, и носить тоже то, что дают. За пределами Фаро он был пару раз — в общеобразовательном путешествии. Ни к какому магу его пока не приставили, и он был очень рад открывшейся возможности — учиться у некроманта, молодого, сильного, хорошо принятого много где.

С Оливье вышло не так просто. Ему только-только сравнялось двенадцать, и жизнь его в целом не баловала. Сирота, которого чуть не утопили только потому, что он уродился некромантом, не имел причин любить окружающий мир — он и не любил. В школе Ордена Света общеобразовательные предметы некроманты изучали с ровесниками, владеющими другими силами, и от Оливье не было никакого покоя никому. Он вечно устраивал какие-то каверзы — всех пугал, некоторых до обморока, оживлял чучела, стоявшие на полках в кабинете тварезнания, в карманах у него всегда водились дохлые мыши и насекомые, которых он подбрасывал в самые неожиданные места соученикам и наставникам. Другие ученики его били, преподаватели сажали на хлеб и воду, а мастер Гильермо, наставник немногочисленных некромантов, заваливал дополнительными заданиями. И в тот день, когда магистр Асканио призвал его к себе в кабинет и передал Жилю, безобразник сначала решил, что всё кончено, его выгнали из школы и куда-то запродали. Но магистр прояснил ситуацию и сказал — что Жиль ему теперь и мастер и магистр и ещё кто-нибудь, наверное, его слушаться беспрекословно, и по возвращению — держать экзамен по всему тому, чему научится в путешествии.

Оливье не понял — с чего ему такое счастье привалило. Его бы никто не взял ни в какое путешествие до самого выпуска — потому что зачем он такой кому-то, а это что?

«Это» было опробовано на зуб, на вшивость и на разные другие субстанции тоже. Ну как, Жиль ещё не забыл те времена, когда сам был горазд пугать недругов иллюзиями и дохлыми мышами в ботинках и под подушкой. Почему-то Оливье, найдя в постели мышь, очень изумился — как это, кто-то так поступил с ним? Только он может так делать, а все остальные слишком взрослые и серьёзные, они должны злиться и ругаться!

Жиль не ругался и не злился, он смеялся. И звал обоих мальчишек смеяться вместе с ним. Пока в Паризии готовились к выезду — он водил их по городу, рассказывал всякое — серьёзное, смешное, неприличное — что знал сам, в общем. Водил их в гости к крёстному господину Ли, его матушке принцессе Катрин, его дядюшке Жилю-старшему и кое-к-кому ещё. Представил королю, чем добил окончательно. Ну и одел, конечно же, потому что это в Фаро можно ходить в школьных штанах, куртках и башмаках, там таким делом никого не удивишь. А ученики приличного мага и выглядеть должны прилично.