Любовь против (не)любви

— Твои люди всё сделали, — сообщила сова. — Сейчас я позову их… ненадолго, и принесу питьё. Ты выпьешь его, и снова будешь спать.

Она вышла — скрипа дверей не было слышно, но послышались возгласы, а затем шаги, более тяжёлые, чем у девы-совы. Виаль?

— Господин Жиль! Вы пришли в себя! — Виаль был громок и многословен, он говорил о том, что уже передумал всякое, и о том, как он госпоже Жийоне скажет, и как госпожа Жийона потом это переживёт, и переживёт ли, и что-то ещё. Он потрогал Жиля, чтобы убедиться — тёплый и шевелится, и сел на лавку рядом.

Следом за Виалем протиснулся Ганс.

— Мастер Жиль, как хорошо-то! Вы пять дней пролежали без сил и в беспамятстве! Вчера госпожа Бранвен сказала — если сегодня не очнётесь, дело плохо. А вы очнулись!

— Что с Оливье?

— Спит! Он позавчера встал на ноги, а так тоже лежал без движения!

Хорошо, хоть жив.

— Что-нибудь слышно снаружи? Мы вообще где?

— Мы вообще в доме госпожи Бранвен. Я-то думал, что она, раз сова, живёт в дупле, большом таком, а у неё прямо настоящий дом, удобный и очень красивый, — сообщил Ганс. — Только он странный — здесь нигде нет теневых путей. Никаких. Госпожа Бранвен сказала — выйти на улицу, если надо, там будут. И… до нашей наружи далеко. Они говорят — это уже территория скоттов.

— И как нас сюда занесло? — не понял Жиль.

— У них тоже есть свои волшебные пути, — отмахнулся Ганс. — Я толком и не помню, если честно.

Жиль глянул на Виаля — но тот тоже покачал головой.

Дева Крейри вернулась с госпожой Бранвен.

— Проснулся, очень хорошо, — довольно кивнула старшая сова. — Только сейчас выпьешь снадобье, и будешь спать дальше. Тебе сейчас чем больше спать — тем лучше.

— Мне надо… дать знать.

— Кому? — она остро глянула на него. — Рональд Морни с остатками своих людей на пути в столицу, а больше никто не знает о вашей стычке. Полагаю, он станет списывать всё на разбойников.

— Куда там, — зло усмехнулся Жиль, припоминая детали. — Я ему должен был оставить отметину, никакой разбойник так не сможет, если ему не подвластна наша сила.

Бранвен согласно кивнула, откинула простыню, осмотрела Жиля, легко коснулась повязок, что-то там себе поняла. Потом взяла у Крейри кубок и напоила Жиля кисло-сладким питьём.

— Ему придётся объяснить, где он заработал такое украшение, — веско сказала она. — В столице есть и люди, и нелюди, способные понять, что это. Но это потом, ясно? Сегодня ещё спать и восстанавливать силы.

— Сколько мы ещё можем пользоваться вашим гостеприимством, госпожа? — спросил Жиль.

Не то, чтобы он опасался оказаться на улице, но нужно представлять, что к чему.

— Сколько потребуется, — ответила госпожа Бранвен. — Вы все сделали в Телфорд-Касле хорошее дело, а они там мне хоть дальняя, но родня. А Рональд Морни сотворил такое, что не прощается. Ты хоть знаешь, почему он на тебя напал?

— Эммм… предполагаю, — уклонился Жиль от ответа.

Рыжехвостую здесь поминать ни к чему, подумал он.

— Ну и ладно, разберёшься. Пойдёмте, господин Виаль, расскажете мне ещё про тёплое море, весну и… как вы сказали? Гранаты.

Они ушли, уже хотелось спать, но Жиль остановил Ганса.

— Скажи, это ты нас вытащил?

— Э… я, да. Подумал — что-то долго вас нет, а вы были не то, чтобы здоровы.

О да, после того, как раскидал в безнадёжном бою три десятка простецов, можно быть немного нездоровым, усмехнулся про себя Жиль, а вслух сказал:

— Спасибо тебе. Ты молодец, хорошо сообразил, я сам и вправду мог не выбраться.

Ганс потупился.

— Ну я… я подумал, что… в общем, мало ли, вдруг не хватит сил вынырнуть самому. Лорд Рон-то хоть бы там и остался, невелика потеря. Вот бы его люди и рассказывали, что его разбойники с потрохами сожрали!

— Его людям не поверили бы. А так — что сам скажет, то и будет… скорее всего. Разве что её величество усомнится. А что было потом? Я помню, ты сказал — совы.

— А потом прилетели госпожа Бранвен с госпожой Олвен и госпожой Крейри, оборотились и принялись там всё чистить, вы ж много всякого навыпускали, пока предателей-то раскидали. Сказали — это их земля, и её нельзя так оставлять, им-то не страшно, а ничего живого не останется, и даже дубы с ёлками захиреют. Вроде госпожа Бранвен уже почти добралась домой, когда почуяла, что творится, позвала дочек своих, и они вместе явились. И потом нас забрали к себе. Сказали — надо вылечить. И вас, и Оливье. И лечат. Оливье уже поднимался на ноги, сегодня, ненадолго. А завтра, может, и вам разрешат. И знаете, я… — мальчишка потупился.

— Что ты? — не понял Жиль.

— Я дал знать графу Шалону, где вы есть. Но он сказал, что будет молчать, пока вы сами не объявитесь, и королеве ни слова не скажет.

— Ну и хорошо. А то и впрямь потеряют.

Королева-то ладно, а вот разные близкие люди вроде госпожи Лики или матушки — им лучше никого не терять, всем будет спокойнее. Но скорее всего, граф Шалон им сообщит.

И дальше уже можно было спать.

В следующий раз Жиль проснулся снова днём, и первым, кого он увидел на лавке возле постели, был — невероятно — Жанно Саваж-младший. Как настоящий. Зевнул, словно кот, сверкнул зелёными своими глазами и просиял улыбкой.