Любовь серого оттенка: свет страшнее тьмы

От злости, проникающей даже в мои кости, я хлопнула дверью со всей силы.

— Уходим.

Глава 35

Рука Брайена была моим якорем в этом мире. От злости и отчаяния, текущего вместе с кровью по телу, я проваливалась все глубже в бездну собственной неуверенности.

Мы шли к границе в тишине. Мне нужно было это молчание, чтобы пережевать каждую мысль, вертевшуюся на языке, а затем проглотить и впитать, забыть напрочь и почувствовать только тепло, идущее рядом со мной.

Когда мы остановились, я подняла свой взгляд и сразу обнаружила стоящий автомобиль.

— Это…

— Да, моя. Мне дали машину, чтобы Ребекке не приходилось постоянно подвозить меня. Она могла появиться раньше, но я был упрям и несговорчив.

— Не сомневаюсь.

Я не знала, что сказать. Из всей каши в голове я не могла разобрать даже одну крупицу разумного. Брайен видел это, сжимал мою руку крепче, прежде чем поместить ее в карман собственной куртки. Так было еще теплее и еще комфортнее.

Намного лучше.

— Поговорим?

Самый молчаливый и неразговорчивый человек на планете в очередной раз предложил мне поговорить. Я повернула голову в его сторону и лишь кивнула, словно стеснялась произнести вслух мольбу.

На заднем сиденье автомобиля было весьма комфортно и тепло. Я сняла с себя обувь, пуховик и легла на колени Брайена.

Его пальцы коснулись лба, прошлись по моим волосам, даря умиротворение. И на какое-то время эти прикосновения казались единственным, что меня волновало, что заставляло сердце биться. Но я должна была сказать о своих переживаниях.

Безусловно, не обо всех. Свои догадки и теории по поводу мамы и Волкера я сунула в дальний ящик. Брайену сейчас совершенно не до моих попыток познать тайны Вселенной. Все, что ему нужно, быть с головой в своем мире, в своей тьме, несмотря на то, что я хотела бы вытащить его на свет.

Но свет бывает куда страшнее тьмы.

— Для чего тебе их одобрение? — спросил Брайен, желая начать разговор первым.

Я хочу быть частью его мира, его составляющей, его ЦЕНТРОМ. Это доходило до фанатизма.

— Они твои друзья, — всего на всего ответила я.

— И все?

Я не и думала о том, что он поверит. Я же хотела откровений, так в чем проблема? Почему сама не могу даже себе признаться в страхах.

— Да.

Мой голос дрожит. Я чувствую, как Брайен начинает злиться из-за моей упрямости. Да, накричи на меня, потому что я не знала, что вообще происходит со мной. И возможно не хотела знать.

Почему же раньше меня так не тревожило отношение людей ко мне?

Почему раньше я не испытывала это отвращение к себе?

Оно подобно червяку сжирало мои внутренности и выплевывало сразу же пережеванные остатки. Вероятно, чтобы я видела и ощущала, насколько я отвратительна.

Когда это началось?

— Аврора, расскажи, что с тобой.

Я снова хотела реветь, как всегда бывало, когда страх подкрадывался со спины. Ведь я всегда говорила Брайену, что он спас меня, сделав «серой». Но почему после этого я все больше и больше чувствовала себя неправильной?

Люди стали обрушать на меня свой негатив в разной форме. Либо так было всегда, но я просто пропускала это мимо ушей. Не зацикливалась.

— Скажи, ты меня любишь?

Как глупо. Я слышала этот вопрос из своих уст и съеживалась от идиотизма.

Брайен не понял, к чему я это спросила, но ответил, достаточно уверенно:

— Конечно. Я люблю тебя.

Сердце дернулось в конвульсии. Оно затрепетало и попыталось отогнать боль и пустоту прочь из груди. Но всей этой тягучей и липкой мерзости было слишком много. Даже крылья вспорхнувших бабочек запачкались в черной смоле.

Теперь они не могли взлететь.

— Ты мне так нужен.

Сорвалось с моих губ.

— Так сильно нужен.

Как воздух. Я хотела дышать им, думать лишь о нем и провалиться в своих чувствах. В моей любви нет тревоги, нет грязи, зато снаружи, все сердце было облито желчью других людей.

Но он был в центре.

— Я очень сильно тебя люблю.

Он не выдержал. Не мог больше смотреть на мое измученное лицо. Я верила в то, что он хотел стереть всю тревогу.

Поднял меня, усадил к себе на колени и прижал голову к груди, чтобы я слышала стук его сердца.

Оно стучало ровно, но очень быстро, словно он был встревожен не меньше меня. Напуган. Из-за меня?

Я обняла его и расплакалась. Тихо, без всхлипов, но он чувствовал, как слезы впитывались в его одежду. И прижимал меня все ближе, все сильнее. Этого я и хотела: быть в его руках и быть ему такой близкой и нужной.

— Это нормально так сильно ненавидеть себя?

Ненавидеть себя. Это выражение отдавало горечью на языке, но казалось мне таким уместным.

Напротив, я целиком была неуместна. Я делала все неправильно, за это и получала полные презрения взгляды, осуждения, ядовитые и колкие выражения.

— Аврора, как ты можешь себя ненавидеть? За что? О чем ты вообще думаешь?

Он не знал, что мне сказать, а я понятия не имела, что на это ответить.

Ведь сама осознала всю эту тягость внутри только сейчас.