Любовь, сила и справедливость. Онтологический анализ и применение к этике

В первой части статьи было показано, что из догмата об ипостасном соединении во Христе божественной и человеческой природ с необходимостью вытекает, что Христос должен был знать время конца мира и своего второго пришествия не только как Бог, но и как человек. Поэтому его слова в Мк. 13:32 объясняли тем, что он либо скрывал свое знание, либо имел в виду что-то другое. Проблема была только в неправдоподобности и несогласованности этих объяснений. Вывод новозаветной библеистики, что Христос как человек не знал сроков эсхатологического переворота, перечеркивает приведенные в перечне Поуэлла объяснения и делает проблему неразрешимой.

Особняком в перечне Поуэлла стоит объяснение Оригена, согласно которому неведение Христа не противоречит ипостасному соединению, потому что он не знал сроков не только как человек, но и как Бог: они еще не были определены. Однако новозаветная библеистика опровергает и это объяснение. Ведь Христос как человек не просто не знал сроков, но ошибся в своем предвидении. Представить, что Бог к тому времени не определил сроки, как-то еще можно, но представить, что Бог ошибся, уже нельзя.

3. Происхождение человека и грехопадение

В христианском богословии вопрос о происхождении человека чаще всего (и с большой страстью) обсуждается в связи с теорией биологической эволюции: верна ли эта теория и способна ли объяснить появление человека на Земле. Однако представление о появлении человека в итоге длительного процесса возникновения все более и более сложных форм жизни вовсе не исключает участия Бога в создании человека. Оно исключает лишь возможность буквального понимания Библии. А этот вопрос, на наш взгляд, уже не актуален. Сторонников буквального понимания Библии (убежденных, что растения появились на Земле, когда Солнца еще не было; что мир, в том виде, каким мы его сейчас знаем, возник 6,5 тысяч лет назад; что продолжительность жизни первых людей составляла 900 лет и т. д.) среди сколько-нибудь образованных христиан сегодня уже почти не осталось – даже среди православных, которые больше, чем христиане других конфессий, привержены традиции.

Но если так, то почему не принять, что эволюция и, в частности, биологическая эволюция – это способ творения, который выбрал Бог? Можно считать, что первые главы книги Бытия в самых общих чертах отражают этот процесс творения. Поскольку эволюция, согласно научным данным, происходила очень медленно, «“дни” Творения, о которых говорится в первой главе Книги Бытия, не являются астрономическими сутками, но должны интерпретироваться как интервалы времени неопределенной (и, возможно, различной) продолжительности»[29]. Процесс эволюции, в целом медленный и постепенный, не исключает скачков. Именно такой скачок, который естественно интерпретировать как прямое божественное вмешательство, имел место при возникновении человека. Этот скачок описывается по-разному, но суть его в том, что Бог «привил» существовавшему на тот момент антропоидному существу человеческую душу (подобно тому, как культурный сорт плодового дерева прививается на дичок)[30]. Такая точка зрения получила название христианского эволюционизма.

Однако к отказу от буквального понимания Библии дело не сводится. Проблема намного серьезнее. Если человек появился на Земле лишь в конце эволюционного процесса, то приходится признать, что смерть животных и растений существовала до его появления. Значит, смерть и зло не были следствием грехопадения? Сторонники христианского эволюционизма отвечают на это так: смерть животных и растений – естественный феномен, «обуславливавший смену поколений и тем самым процесс развития». Ее нельзя рассматривать «как проявление несовершенства мира, сотворенного Богом»[31].

Но зло ведь не только и не столько в том, что все родившееся должно умереть. Оно в том, что А. Швейцер называет «ужасной драмой воли к жизни, расколотой в самой себе»[32]: все живые существа хотят жить, но в борьбе за жизнь одни из них поедают других. Получается, что христианский эволюционизм противоречит христианскому учению о том, что зло и страдания пришли в мир не от Бога, а от согрешившего человека.