Любовь Сутенера

Он начал рассказывать и говорил довольно долго. Я никогда не смотрел телепередачи с его участием, поскольку речь у этого «мастера художественного слова» была поставлена из рук вон плохо — он постоянно мекал, с трудом формулировал мысли и делал абсолютно ненужные паузы, отчего слушать его весьма и весьма затруднительно. А теперь еще он был изрядно подшофе, что отнюдь не способствовало плавности и связности рассказа. Однако наши с Миленой мучения были не напрасны — история оказалась настолько забавной, что я приведу ее здесь не в форме авторской речи, а в собственном литературном изложении.

Итак, сегодня утром господину литератору требовательно позвонили в дверь. Он никого не ждал и поэтому слегка насторожился. Звонок повторился, но на этот раз оказался уже вдвое длиннее и заметно требовательнее. Литератор на цыпочках прокрался к двери и заглянул в глазок. На лестничной площадке громоздилась очень дородная дама лет сорока с крупными «африканскими» губами и заплывшими жиром маленькими глазками.

«Это, наверное, из ЖЭКа», — с облегчением подумал он и безбоязненно щелкнул замком. Однако один только взгляд дамы — жадно-обрадованный и циничный — мгновенно показал ему, насколько же он ошибся.

«Привет, дорогой, — радостно произнесла женщина и тут же решительно шагнула вперед, буквально впихнув своим внушительным бюстом растерявшегося хозяина в глубь его собственной квартиры. — Надеюсь, ты меня узнаешь? Ведь я — твоя Маша!»

У растерянно заюлившего глазами литератора упало сердце. Как ни странно, но в этой располневшей и огрубевшей матроне под толстым слоем жира и макияжа осталось нечто такое трудноуловимое и труднообъяснимое, что сразу заставило его вспомнить юную студентку техникума сельскохозяйственного машиностроения из небольшого городка Белова, которая много лет назад вместе с подругой приехала в Москву на каникулы — «посмотреть столицу».

Как назло, именно в этот день подвыпивший и тогда еще начинающий литератор обмывал с приятелем свою новую повесть, слоняясь по городу и помахивая скатанным в трубочку журналом — точь-в-точь как в чудесном фильме «Я шагаю по Москве». В парке Горького они наткнулись на юных провинциалок, познакомились с ними и предложили «показать город». Увеселительная экскурсия продолжалась до вечера и вполне естественно завершилась на квартире литератора, который уже тогда жил один. После совместно проведенной ночи, во время которой провинциальная Маша ухитрилась удивить столичного плейбоя такими штучками, о существовании которых он не читал даже в «Камасутре», господин литератор с большой охотой пригласил ее «приезжать как можно чаще». Их роман тянулся около двух лет, после чего девушка прислала прощальное письмо, сообщив, что выходит замуж за местного шалопая.

И вот теперь, «двадцать лет спустя», эта самая Маша, превратившаяся в грузное чудовище с арбузными грудями, явилась к нему без приглашения и теперь гипнотизирует его откровенно жаждущим взором!

«Интересно, — еще подумал он, — какого черта она от меня ждет?»

«Что же ты молчишь, милый? — продолжала наседать незваная гостья. — Или ты не рад меня видеть? Не бойся, я в Москве проездом, всего на два дня».

«Всего?» — мысленно ужаснулся злополучный литератор, а вслух промямлил:

«Привет, Мария. Раздевайся, проходи…»

«Что, вот прям так сразу и раздеваться? — с иронией кокетничающей слонихи осведомилась Маша, заставив литератора похолодеть от самых скверных предчувствий. — А чего ты такой кислый?»

«Похмелье», — зачем-то соврал он, хотя не пил уже целую неделю.

«Это мы вылечим, — заверила гостья, снимая плащ и доставая из объемистой хозяйственной сумки, в которой вполне могла бы поместиться семейка лилипутов, литровую бутыль «Золотого кольца». — Закусь у тебя найдется?»

«Я не пью, мне нельзя…»

«Как не пьешь, почему нельзя? А похмелье от чего — от кваса? Будет врать-то!»

Литератор жалко улыбнулся, пожал плечами и пригласил Машу в гостиную.

«Только мне скоро придется уходить, — робко предупредил он, доставая бокалы, — я тут к врачу на прием записался, никак нельзя пропустить…»

«А от чего лечишься? Не от СПИДа, надеюсь?»

«Нет, не от СПИДа. — На столь страшное признание литератор не решился, зато вдохновенно придумал другое: — У меня полнейшая импотенция!»

«И это вылечим! — ухмыляясь, пообещала Маша и, к неописуемому ужасу бывшего любовника, достала из сумки упаковку «Виагры». — Вот, своему мужику купила, но, по старой памяти, для тебя не жалко!»

«Я погиб! — в стиле персонажей романтического девятнадцатого века трагически подумал литератор. — Лучше бы она была не так памятлива! Если эта свиноматка не придушит меня своим бюстом, то затрахает до смерти! Да ей племенного хряка мало!»

С каким же облегчением он услышал телефонный звонок и, отчаянно надеясь на спасение, сорвал трубку.

«Говорите!»

Звонила какая-то из его редакторш, что-то уточнить по поводу верстки нового романа. Литератор мгновенно сообразил, как это можно использовать, и начал всячески ворковать, немало удивив эту почтенную, предпенсионного возраста даму ласковыми обращениями типа «моя милая» и «лапуля».