Любовь Сутенера

Затем хозяин объявил «театрально-эротический этюд по моему собственному сценарию», и внимание гостей переключилось на импровизированную сцену, задняя часть которой представляла собой садовую беседку. Когда занавес раздвинулся, то все увидели трех «ученых девиц» — в очках, со сколотыми на затылке волосами и в строгих черных костюмах. Декорации изображали читальный зал библиотеки. Девицы сидели за тремя столами и увлеченно читали книги, каждая из которых, разумеется, была не чем иным, как романом «Гобой».

Постепенно между ними завязался разговор, в котором легко угадывался автор-мужчина — во-первых, потому что женщины вообще так не говорят, во-вторых, потому что господин Котомкин не мудрствуя лукаво вложил в нежные девичьи уста собственные графоманские измышления.

Например, первая из девиц вдруг спросила вторую:

«Как ты считаешь, дорогая Александра, трудно ли быть писателем?»

«Не знаю», — пожала плечами та, зато ответ был готов у третьей из собеседниц:

«Уж, наверное, труднее, чем читателем, зато легче, чем грузчиком!»

После нескольких жидких хлопков в честь столь вымученного остроумия разговор перешел на тему секса. Здесь девицы принялись изрекать столь чудовищные нелепицы, что я не выдержал и решил «принять на грудь». Но, перед тем как направиться к ближайшему столу за порцией виски, еще успел услышать, как одна из девиц громко зачитала целый абзац из романа «Гобой»:

«С какой же звериной тоской воспринимают советы сексологов «секс должен быть хорошим» те люди, для которых гораздо актуальнее более короткий совет: «Секс должен быть!»

Пока я развлекал себя шотландским народным напитком, девицы перестали декламировать и перешли к основной части «этюда». Из умело спрятанных динамиков заиграла музыка, под которую началось профессиональное избавление от заколок, юбок и пиджаков, а потом и нижнего белья. Слегка захмелев, я поторопился вернуться на прежнее место, но успел застать только финал, когда все три «читательницы» устроили на библиотечных столах самые настоящие лесбийские игры.

Дальше пошло еще веселее. Ввиду жаркой погоды и позднего вечера всеобщее застолье изначально не планировалось, тем более что хозяин решил ограничиться «тортом с сюрпризом», позаимствовав данную идею не иначе как из любимого фильма своего детства — «Три толстяка».

Когда окончательно стемнело, трое дюжих официантов выкатили из дома гигантский торт, весь утыканный горящими свечами. Самая гигантская свеча, чем-то напоминавшая фаллос, возвышалась посередине. После того как торт был торжественно установлен в центре лужайки, снова заиграла музыка, а с балкона особняка выпрыгнул луч прожектора. Он быстро нащупал свечу, высветив внутри ее стройный женский силуэт, немедленно начавший сладострастно извиваться.

Присутствующие дружно зааплодировали, и, словно бы от звука этих аплодисментов, свеча вдруг раскололась вдоль, и обнаженная красотка в золотистом кокошнике и золотом пояске предстала во всем своем блеске, заизвивавшись еще энергичнее.

При последних тактах музыки девушка прыгнула вперед, прямо на руки официантов, которые ее ловко подхватили и аккуратно положили обратно в торт. После этого вспыхнули фонари, расставленные по всему участку, и гости устремились к улыбающейся девушке, которая лежала полубоком, погрузившись в торт чуть ли не наполовину. Мгновенно появилось множество очаровательных официанток, державших в руках тарелки и вилки и одетых в классически-порнографическом стиле — черные чулки с поясом, невероятно короткие юбки и, само собой разумеется, белые передники и белые заколки. Однако большинство присутствующих мужчин повыхватывали столовые приборы у них из рук, предпочитая накладывать себе торт самостоятельно.

Я берег фигуру, поэтому почти не ел сладкого, но тут ко мне приблизилась одна из официанток и самым любезным тоном осведомилась:

«Не хотите ли отведать кусочек нашего замечательного тортика?»

«Боюсь, что нет, — и я с улыбкой покачал головой, — тем более что лежащая в нем девушка изрядно вспотела».

«А если я покормлю вас из ложечки в укромном уголке?» — не отставала обольстительная официантка, и уж от подобного предложения я никак не мог отказаться!

«Укромным уголком» оказался небольшой флигель, притулившийся в отдаленном уголке обширного приусадебного участка. Процесс «кормления тортиком» плавно перетек в процесс раздевания, в результате которого я неожиданно оплошал самым постыдным образом! Сколько ни пыталась оставшаяся в одних чулочках официантка заставить моего «друга» поднять свою понурую голову, сколько ни ласкала его язычком и ни щекотала пальчиками — все было тщетно. Почему не смог возбудиться, я и сам не понял, однако почувствовал себя из-за этого совсем скверно. Отчего-то вдруг почудилось, что эта неожиданно нагрянувшая импотенция является верным признаком неумолимо надвигающейся старости — и это при том, что мне еще нет и сорока! Причем сама старость чем-то напомнила волну прибоя, смывающую все нагроможденные нами песочные замки и оставляющую лишь то, что в принципе не может исчезнуть, — воду, песок, солнце, небо…