Любовь цыганки

– Тамсина, – наконец произнес Уильям. – Почему ты рассердилась? Ты уже сожалеешь о том, что мы сделали?

– Нет. Скорее ты вскоре будешь жалеть, – проворчала она.

– Не буду, разве что пожалею, что пообещал не сажать тебя в темницу, – хмыкнул Скотт.

Теперь они молча ехали по крутой дороге, проложенной вверх к башне Рукхоупа.

Наконец Уильям взглянул на нее и сказал:

– Мама и сестра ждут твоего приезда. Не тревожься.

Услышанное удивило ее.

– Как ждут?

– Я заехал в Рукхоуп, когда расстался с твоим отцом. Я там пообедал и рассказал, что Масгрейв хочет, чтобы я держал тебя у себя в качестве заложницы.

Тамсина нахмурилась.

– Что ты скажешь им теперь?

– Посмотрим, – чуть помедлив, он добавил: – Моя мама, леди Эмма, и Елена очень добрые. Ты найдешь их общество приятным.

– А твоя дочка?

– Думаю, ты будешь ею очарована, – сказал Уильям. – Она сейчас еще малышка. Ей исполнилось всего восемь месяцев.

– Я думала, что она гораздо старше, – удивилась Тамсина.

– Она на две недели младше шотландской королевы. Вдовствующая королева – ее крестная. – Запнувшись, он добавил, но уже тише: – Ее мать умерла на следующий день после родов.

– Сочувствую.

– Мы не были венчаны, но ребенок – от меня. Теперь она растет в моем доме. – Мужчина очень грустно и мило улыбнулся. – Нынче, когда у меня появилась жена, ее деду будет куда сложнее требовать для себя опекунства в Сессионном суде[41]. Если ты вдруг передумаешь, сделай любезность – оставайся якобы моей женой до тех пор, пока суд не вынесет приговор по иску старика.

В голосе мужчины прозвучал плохо скрываемый страх, который она замечала и прежде, когда Уильям заговаривал о дочери.

– Я подожду столько, сколько будет нужно, – сказала Тамсина.

– Вот и хорошо.

Когда высокая крепостная стена Рукхопа уже возвышалась над их головами, мужчина попридержал своего коня и крикнул, что он едет. Вскоре решетка начала подниматься, пропуская их в замок.

Взмахом руки мужчина пригласил ее ехать вперед, однако девушка отрицательно замотала головой. Ей не хотелось далеко от него отъезжать. Тамсина ехала позади Уильяма Скотта, прикрываясь им, словно щитом. Цокот копыт по мощенному булыжниками проходу эхом отдавался под сводами въезда в замок. Они очутились в небольшом внутреннем дворике. С одной стороны девушка заметила колодец, а с другой виднелись сводчатые двери, ведущие внутрь твердыни. Тамсина видела каменные ступеньки лестницы и ниши в стенах.

– Эй! Вилли Скотт!

Подняв голову, девушка увидела спускающегося к ним по ступенькам мужчину. Сэнди, которого она запомнила той ночью на вересковой пустоши, улыбнулся и пожал Уильяму руку.

– Вижу, с рукой сейчас лучше.

– Цыгане меня лечили, – сказал Уильям.

– Вижу, ты прихватил с собой эту цыганку, – подмигнув Тамсине, сказал Сэнди.

Каштановые волосы. Честная улыбка. Дружелюбное подмигивание. Сэнди пришелся ей по душе. Хорошо знакомая с нравами, царящими на Приграничье, Тамсина нисколько на него не обиделась. Мужчина не собирался ее обидеть.

– Ага, она со мной. Веди себя прилично.

– Еще одна девица теперь поселится в Рукхоупе, – вздохнув, произнес Сэнди. – В этом доме их более чем достаточно. Не то чтобы я жаловался. Я люблю, когда в жилище чувствуется женская рука, однако они настаивают на соблюдении всяческих правил и условностей. Могу только надеяться, что цыганка не будет столь сильно огорчаться из-за звона шпор по полу и излишне вольных манер за столом.

Девушка улыбнулась.

– Обещаю, Сэнди Скотт, – молвила Тамсина. – У меня здесь нет никаких прав. Тем более я не собираюсь что-то кому-то здесь навязывать. Не исключено, что мои застольные манеры даже хуже ваших.

Сойдя со своего гнедого, Уильям взял под уздцы коня Тамсины и повел животное по арочному проходу, ведущему в конюшни. Сэнди взял под уздцы гнедого двоюродного брата и последовал за ними.

– Вы с Масгрейвом договаривались о двух неделях? – спросил Сэнди.

– Да, две недели, – подтвердил Уильям. – Затем мы увидим, откуда ветер дует.

Произнося это, мужчина взглянул на девушку. Что-то в его голосе заставило Тамсину чуть вздрогнуть.

Уильям протянул к ней руки. Тамсина, склонившись, оперлась ладонями ему на плечи. Его руки, скользнув по телу, сжали ее в талии и приподняли с седла. Тамсина стояла у него за спиной, когда Уильям протянул повод Сэнди. Повернувшись, мужчина дал знак следовать за ним и зашагал через внутренний дворик к возвышающейся над ними башне.

Войдя в арочную дверь, они очутились в нише, откуда каменные ступени вели к широкой лестничной площадке с массивной деревянной дверью. Уильям принялся взбираться по ступенькам наверх. Тамсина следовала за ним. Дверь впереди распахнулась. В тусклом свете наверху стояла женщина в черном.

– Уильям!

Леди выступила им навстречу. Ее широкая юбка колыхалась при каждом шаге. Она протянула руки сыну.

– Я очень рада, что ты наконец вернулся, – молвила леди. – Джок и Сэнди поведали мне, что тебя ранили, поэтому тебе пришлось остановиться в цыганском таборе.

– Сейчас мне стало гораздо лучше, мама, – сказал Уильям. – Моя рана почти меня не беспокоит. Думаю, она быстро заживает. Цыгане – отменные лекари.