Любовь творит чудеса

К счастью, Ники быстро надел нарукавники и запрыгал на месте. Ему не терпелось пойти купаться. Она отвлеклась, и неловкий момент прошел.

В машине Ники заснул, переполненный впечатлениями от насыщенного дня, играла тихая музыка, а Анатоль был так близко, что Кристин было не по себе.

Он посматривал на нее время от времени в зеркало заднего вида и наконец заговорил:

– Ты видишь, как хорошо может быть для Ники иметь полноценную любящую семью? Надеюсь, сегодняшний день доказал тебе это.

Он говорил с такой легкостью и непринужденностью, как будто спрашивал ее о погоде.

Она немного помолчала и ответила, аккуратно подбирая каждое слово:

– Анатоль, тобой движут чувства, стихийный порыв. Ты узнал о существовании Ники совсем недавно, а со смерти Василиса и года не прошло. Для нас обоих поспешные решения могут быть губительными. Давай подождем хотя бы год.

Как ей образумить его? В тусклом свете фонарей она увидела, что его лицо вновь стало непроницаемым.

– Я предлагаю единственно правильное решение, – сказал он настойчиво.

– Нет, – покачала головой Кристин.

Почему она не хочет понять? Для него было очевидно, что стать отцом для этого мальчика, женившись на его матери, которая когда‑то хотела от него детей, – это самое логичное, самое понятное, самое правильное, что он когда‑либо делал.

«Я хочу ее так же сильно, как и она меня, я уверен», – думал он.

Почему она сопротивляется? Почему отрицает очевидное?

Кристин опустила голову и уставилась на руки, лежащие на коленях. Она чувствовала на себе внимательный взгляд Анатоля. Он помолчал, затем ответил, сухо, напряженно:

– Я не привык, что ты не согласна со мной, Тиа‑Кристин. Ты изменилась.

Она гордо подняла голову.

– Конечно, я изменилась, а чего ты хотел?

Кристин сделала глубокий вздох. Она вспомнила, как ей нравилось смотреть на него за рулем, как властно он его сжимает, как внимательно смотрит на дорогу, как образуются морщинки между его бровей, когда он оценивает дорожную ситуацию. Она вспомнила, как не уставала восхищаться им, ее принцем, который взял ее за руку и привел в чудесную страну, в свою жизнь…

Он поймал ее взгляд. В его глазах был до боли знакомый огонек.

– Ты и раньше смотрела на меня так, Тиа.

Кристин показалось, что голос его стал мягче, нежнее. Все как тогда. У нее ком встал в горле. Она поспешно отвела взгляд и уставилась на дорогу.

– Это было давно, Анатоль.

– Я скучал, – сказал он. – Когда ты бросила меня, прошлась по моим чувствам, чтобы выйти за моего дядю и стать жемчужиной в его коллекции красивых вещей.

Его голос стал сухим, колючим, словно острие меча.

Она тотчас вскинула на него глаза.

– Я не бросила тебя! – воскликнула она. – Это ты виноват в том, что мы расстались. Это ты сказал мне, что не хочешь заводить со мной детей.

Анатоль нахмурился. Кристин увидела, как между бровей его залегла глубокая морщина, а руки крепче сжали руль.

– Но я не прогонял тебя. Я имел в виду, что…

Он осекся.

– Ты имел в виду, что я должна оставить всякую надежду стать для тебя кем‑то значимым, не говоря уже о жене и матери твоего ребенка. Я должна была оставить надежду на будущее с тобой, – закончила она за него, сухо и резко.

На секунду Кристин разочарованно закрыла глаза. Потом открыла их и сделала глубокий усталый вдох.

– Ах, Анатоль, – сказала она утомленно, – я все понимаю. Ты был молод и упивался беззаботной богатой жизнью. Я была для тебя развлечением, чем‑то новым и необычным. Возможно, наши отношения продлились немного дольше, чем ты изначально планировал. Я была совершенно из другого мира. Глупенькая, наивная, но очень миловидная… и, конечно, ты не устоял. Но я знаю, что у меня не было права думать, что ты захочешь со мной длительных отношений, даже если… – Она сглотнула. – Если бы не беременность, что‑то другое испортило бы наши отношения, потому что… – каждое последующее слово давалось ей тяжелее предыдущего, – потому что это была всего лишь страсть, не более того.

Сейчас она это прекрасно понимала. Ей было тогда двадцать три. Анатоль был первым мужчиной в ее жизни – и каким мужчиной! Он подарил ей сказку, хоть и не долговечную. Даже будучи наивной девчонкой, она боялась, что карета превратится в тыкву, лошади в мышей, а платье в обноски.

Так и произошло. Сурово. Больно. Необратимо.

– Но теперь я хочу большего, – ответил Анатоль настойчиво.

Кристин вскинула на него глаза.

Он втянул ноздрями воздух, переключил передачу и ускорился на прямом участке дороги, как будто скорость могла помочь ему сбежать от терзающих его чувств, от ее упрямства.

– Кристин, у нас хорошо получается, я имею в виду: я, ты и Ники. Я ему нравлюсь, он доверяет мне и верит, что дед послал меня заботиться о нем. Я намерен стать ему отцом…

Он замолчал, и они ехали в тишине вплоть до дома Василиса, дома Кристин.

«Он бы мог быть моим настоящим сыном, – подумал Анатоль. – Пять лет назад… Если бы Тиа была действительно беременна тогда… Плюс‑минус несколько месяцев, не больше…»