Любовь у подножия трона (новеллы)

Кто‑кто, а он‑то прекрасно знал, что любимая наложница Святослава куда своенравней тихой, послушной жены его Вольгуши. Мать Святослава, старая княгиня Ольга, видеть не могла дочь древлянского князя Малушу, крепко вскружившую голову молодому князю и родившую от него сына, а потому, хоть и не гнушалась выблядком Владимиром, Малушу, его мать, держала вдали от Киева, аж в далеком псковском селе Будутине. Но стоило умереть Ольге, как Малуша объявилась в стольном граде, и молодая княгиня Вольгуша пикнуть не посмела.

Как и велось при старой княгине, Владимир воспитывался вместе со старшими сыновьями Святослава – Ярополком и Олегом, и между тремя княжичами никто не делал никакого различия. Напротив – многие приближенные, остро чуявшие, куда и откуда ветер дует, оказывали Владимиру изрядное почтение. Мало ли что выблядок! Хоть на княжеском столе теперь в Киеве Ярополк, сын Святослава, но он еще мал, толку с него никакого. Ключница Малуша и ее брат Добрыня, воевода над всеми дружинниками, оставшимися для охраны стольного града, в отсутствие Святослава что хотят в Киеве, то и воротят. Небось безропотная Вольгуша себя гостьей у собственной ключницы чувствует. Незваной гостьей!

Так что вопрос Свенельда был не так безобиден, как могло показаться. Святослав насупился:

— А ничего они не скажут. Я ее не для себя взял – для сына. Ярополку отдам в наложницы.

Свенельд кивнул, признавая свое поражение. Наложница – не жена, ничего нет страшного, что она, чужинка безродная, пленница копья князева, да и в том невелика беда, что князь ее первым распробовал (в этом Свенельд мог бы поклясться!) и еще не раз отпробует в обратном пути. Ну что ж, девка красавица, только печальна ее красота. Эти черные очи, эти черные косы… ну сущая Богородица, которую так почитают греки и местные жители и которую покойная княгиня Ольга пыталась заставить почитать русов. Ох и тоска – век таким вот печальным очам молиться! Вот у Лады[20] глаза совсем иные – голубые, веселые, озорные.

— И еще вот что скажу, – прервал воцарившееся молчание князь Святослав. – Если на обратном пути со мной какая невзгода приключится – мало ли что, небось не по облакам до дому добираться будем, впереди и земли протяженные, и пороги днепровские, и засады печенежские, – девку до Киева довезите и отдайте Ярополку. Поклянитесь мне в том Перуном[21].

Свенельд поднял брови. Да, еще держатся старые обычаи: рабов и слуг убитого воеводы тоже лишают жизни и возлагают на погребальный костер рядом с ним. В походах рабов у воинов не было… Но, значит, Святослав не хочет ничью жизнь забирать с собой, даже этой девчонки?

А, ладно, что раньше времени князя хоронить? Может статься, Цимисхий не примет условий врага, не пойдет на мир; может статься, они все полягут на этой каменистой, выжженной солнцем земле или в обратном пути и некому будет исполнить князеву волю… Не надо загадывать! Лучше уповать на Перуна, Дажьбога да Велеса![22]

Конечно, Свенельд не мог знать, что все случится как раз наоборот. Цимисхий охотно пошел на переговоры с русами, бывшие противники подписали взаимную хартию, поклявшись друг другу не нарушать мира никогда и ни за что: «Если же не соблюдем мы чего‑либо из сказанного раньше, пусть и я, и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, и Перуна, и Велеса, скотьего бога, и будем желты, аки золото, и своим оружием посечены будем!»

Русы ушли из Болгарии мирно и с добычей, однако обратный путь оказался долог и труден, похуже иной войны. Зимовали в Белобережье, пережили страшный голод. В довершение всего на днепровских порогах их поджидали печенеги, предупрежденные греками. В бою был убит Святослав, и печенежский князь Куря сделал из его черепа чашу, из которой и пил отныне. Полегла вместе со своим предводителем почти вся русская сила, и только Свенельд со своей дружиной пробился через заслоны кочевников и вернулся в Киев.

Почти без добычи. Но – с пленницей. Подарком князеву сыну Ярополку.

Вернее сказать, подарком князю киевскому.

* * *

Было у Святослава три сына. Два – от княгини, а один от ключницы Малуши. Собираясь в дальний боевой поход в Болгарию, из которого он вполне готов был не вернуться (словно чуял!), князь раздал сыновьям уделы: Ярополку – Киев, Олегу – Древлянскую землю (некогда она стоила жизни его деду, Игорю Рюриковичу).

Сыну ключницы Владимиру досталось княжение в Новгороде – другим братьям ехать в северную глушь не хотелось. Но под покровительством своего дяди – храбреца Добрыни – Владимир ничего не боялся.

Он стал князем девяти лет от роду, а когда ему исполнилось пятнадцать, до Новгорода дошла пугающая весть: Ярополк и Олег повздорили, стали между собой воевать – и в бою Олег был убит…