Любовь в прямом эфире (СИ)

— Это с детства, — тихо засмеялась она. — Когда мне было четыре мама вышла замуж за отчима. Он меня удочерил, дал свое отчество и фамилию. От первого брака у папы двое сыновей. Когда он привел нас знакомиться с его родней, я очень страшно всех боялась и держалась за мамину юбку. И на все вопросы отвечала тихо-тихо. И сестра папы сказала, что я пищу, как мышка. Ну вот.

— А драться тебя тоже папа научил?

— Не-е-ет. Папа научил меня стрелять. Он любит охоту. Мои братья занимались боксом и меня немного приобщили.

— Брат, который ЧС-ник?

— Да. Один из.

— А то, что твой друг сказал — правда?

— Что именно?

— Что у тебя почерк, как у серийного убийцы?

— Не-е-ет, — засмеялась я. — Это прикол у нас такой. Я только один раз ударила парня, который распустил руки. Это было в нашем дворе. Мне было лет 18.

На несколько секунд воцарилось молчание. Лев хотел задать очень важный, но неудобный вопрос. Однако не знал, как сделать это правильно.

— Можно последний вопрос?

— Давай.

— Почему ты не любишь, когда тебя трогают?

Он мельком взглянул на Соню, а она и бровью не повела.

— Меня в детстве пытались похитить цыгане на Зеленом базаре.

— Да ладно? — воскликнул Лев. — Не может быть! Ты шутишь?

— Серьезно! Я понравилась жене цыганского барона, потому что была белокурая и кучерявая.

Лев громко засмеялся.

— Понятно, — он крутанул руль и машина повернула направо, — не хочешь об этом говорить?

— Не хочу, — кивнула Соня.

Лев припарковался в ее дворе и заглушил мотор. Он догадался, что Софья немного зажата после случившегося. И хотя ему очень хотелось слегка коснуться ее руки, но пришлось сдержаться. И, когда она поблагодарила за вечер и спешно покинула салон, он точно решил, что эта встреча не последняя.

Глава 8

Софья

Наше время

Умывшись и переодевшись в домашние шорты и майку на тонких бретельках иду на кухню заварить себе чай. Поплакала, пострадала и вроде бы успокоилась — нам не привыкать. На столе звонит мобильный, а на дисплее высвечивается фотографии мамулечки. Только она может звонить так поздно.

— Привет, мам!

— Привет, дочь! — передразнивает она. — Почему трубку не берешь?

— Пардон, была в ванной, не слышала. А что?

— А что у нас с голосом? Ты что плакала? — у мамы тон бывалого следователя. Нет, ну как она это делает?

— Не-е-ет, просто Кеша чудит. Мне опять предъявили за его непристойное поведение, — отшучиваюсь я.

— Не кот, а простигосподи, — цокает маман.

— Не гоже, ваше сиятельство, так о внуке, — призываю к совести этой святой женщины.

— Кстати, о птичках… — резко меняет тему мама.

— О нет, не начинай, пожалуйста.

— Я и не собиралась. Я хотела напомнить, что в воскресенье у нас "Бющюк той" (уйг.-праздник колыбели). Сыну Амины 40 дней. Не забудь.

— Опять? Блин, мать, я скоро разорюсь на этих тоях. Это же стабильно опять десятку нести (десять тысяч тенге — это почти 2 000 рублей).

— Не ной! Вот замуж будешь выходить или родишь, тебе родня по двадцатке принесет. И гулять будут три дня от радости.

— Даже если эту двадцатку умножить на количество нашей родни, моя свадьба не окупиться, — фыркаю я. — Ты только поэтому звонишь, или еще что-то? — по голосу ведь чувствую, что не договаривает.

— Да, еще, — делает многозначительную паузу, а по спине пробегает холодок.

— Что-то с папой? — со страхом спрашиваю.

— Не-е-ет. Что с ним станется? Он живее всех живых, — мама сначала смеется, а потом делает голос ниже. — Сонь, я видела твоего отца.

Молчу. Сжимаю в кулаке чайную ложку и кусаю губы.

— Ты здесь? — зовет мама. — Соня?

— Да, — отвечаю сипло. — И где ты его видела?

— На ярмарке. Мы с папой ездили туда за мясом. Столкнулись случайно. Узнал меня сразу. Первый даже подошел.

— М-м-м, — тяну еле слышно.

— Про тебя спрашивал.

— Ох, мам! — протестую я. — Вы не виделись почти сорок лет и тут он вдруг вспомнил: “А-а-а, у меня же, кажется, дочь есть от этой женщины!”,

— Софа, ну что ты так реагируешь?

— А как мне реагировать на человека, который тебя беременную бросил и развелся? М? Не поздно он спрашивает про меня? Может, еще двадцать лет подождет, пока я на пенсию не выйду?

— Так, понятно, — обреченно вздыхает мама, — ты не готова к разговору.

Соплю в трубку, пытаясь унять гнев и горечь. Не знаю, что меня больше разозлило: то, что мама спокойно говорит о человеке, который ее предал в самый важный момент, или что он спрашивал про дочь, которую не захотел признавать?

— Не готова. И не буду, — веду себя сейчас, наверное, как капризный ребенок, но биологический отец — больная тема для меня.

— Хорошо. Не злись, а то морщины раньше времени появятся, — мама переводит все в шутку. — Ложись пораньше и не пускай кота в кровать.

— А кого мне еще туда пускать, если не кота?