Любовь в ритме танго

Я продолжала думать об этом даже тогда, когда Рейна выходила, чтобы прогуляться и оставляла меня одну в комнате. Я старалась не думать о том, что происходило со мной, когда стояла спиной к зеркалу. Я вытянулась на кровати и задумалась над своей одеждой. Серые фланелевые брюки с белыми полосками, как у гангстера, были немного мне малы, они жали, но подходили к моей фигуре намного лучше, чем американские джинсы, которые я застегивала, предварительно заправив в них рубашку. Я никогда бы не смогла надеть на себя ни одну из блузок Рейны — они бы мне не подошли по размеру. Конечно, я могла, немного покувыркавшись, постараться влезть в ее рубашку, но я решила быть с собой честной. Босыми ногами я сползла на пол, с закрытыми глазами засунула ступни в два черных мокасина и подошла к шкафу. Я хотела оценить гардероб свой и Рейны, но оценить беспристрастно, без предвзятости, поэтому решила перемерить всю одежду. Я надевала брюки по возможности короткие, а жакет, напротив — длинный. Правда, я не была уверена, что когда-либо буду носить подобный ансамбль.

Пока я как можно быстрее раздевалась, пыталась вспомнить, видела ли я когда-либо в жизни что-либо такое же страшное, но не смогла. Я чувствовала, что успокоюсь лишь в том случае, если одежда будет хорошо на мне сидеть. Но мне следовало учитывать все стороны проблемы, особенно то, что этот стиль не был создан для меня, так что я снова подошла к шкафу. На последней вешалке, около стенки висели шотландские юбки, которые мне подходили по размеру. Я надевала их очень давно, на праздник в Мадриде. Мама намеревалась из этой красной ткани сшить мальчишескую тунику, которую Рейна должна была надеть во время рождественского представления в колледже. Она не ошиблась в своем решении, потому что на последнем распределении ролей объявили, что моя сестра должна возноситься к потолку с бумажными крыльями за плечами в роли ангела.

Ну а мне, с такими губами, как всегда, пришлось изображать волхва Бальтазара — все, как обычно.

Я боязливо достала тунику из шкафа с твердой уверенностью, что совершаю постыдный поступок. Я надела ее, я в нее влезла, сделав это спиной к зеркалу, как всегда. Когда я наконец ее надела, то решила посмотреться в зеркало. Но сначала я посмотрела вниз и увидела, что ткань болтается вокруг талии, но в бедрах была мне мала. Мне показалось, что я втиснулась в футляр, но я, тем не менее, не захотела снять тунику. Когда я закончила крутиться из стороны в сторону, поняла, что все еще стою в мокасинах, которые достала из шкафа, но, и сняв их, не пошла искать туфли, потому что интуитивно чувствовала, что могу обойтись без обуви.

Зеркало показало мне ослепительный образ — округлые груди, тонкая талия, крутые бедра, плоский живот, длинные ноги. Мне стало неловко, а головная боль, которая стягивала мои виски, только усилила это чувство. Декольте в виде перевернутого пятиугольника, как те, которые мне так нравились на Эве Перон, открывало полоску кожи, которая была похожа на нарисованную и оттенялась цветом моих фиолетовых сосков. Юбка морщила, это нельзя было исправить, ткань сильно растянулась на бедрах, но, даже несмотря на это, я выглядела прекрасно.

— Хорошо, — сказала я громко, пока смотрела на себя в профиль, — это просто одежда…

Я повернулась к стене и обернулась через плечо, чтобы рассмотреть себя сзади. — Ничего больше, просто несколько кусков ткани, прошитые нитками, для того чтобы люди не ходили голыми по улице. Я снова повернулась, чтобы рассмотреть себя с другой стороны. — В общем, это все равно мое, я не буду это обрезать, и все же… — Я повернулась, чтобы посмотреть на себя спереди. — Какая разница, как одеваться, — современно или как греческая статуя?

Я придвинула стул и села, потом встала и опустилась на колени, наклонилась вперед, присела на корточки, потом снова поднялась, сделала пару поворотов, открыла рот, чтобы придать лицу томное выражение, сморщила лоб. Я поняла, что слова Агустина были пророческими, они звучали в моей голове, слог за слогом. Слова, которые произнес Агустин, напугали меня. Они были похожи на те, что прозвучали недавно, когда я вышла на улицу, надев на себя одежду Магды: «Ты чокнутая, дорогая».