Любовь в Серебряном веке. Истории о музах и женах русских поэтов и писателей. Радости и переживания, испытания и трагедии…

Отношения Алексея Николаевича и Натальи Васильевны неустойчивые, дети недовольны родителями, Мария Леонтьевна с тревогой следит за ними, и заботиться о «приемыше» некому. В конце концов Гаяна вышла замуж, чтобы уйти из дома Толстого, и вскоре умерла – то ли от болезни, то ли от последствий аборта.

Марьяна, старшая дочь Толстого, тоже вскоре покинет дом и выйдет замуж за комбрига Евгения Александровича Шиловского (первого мужа Елены Сергеевны Булгаковой). Таким образом, Шилов приобрел славу прототипа мужа Маргариты из романа Булгакова и одновременно – прототипа Рощина в последнем томе «Хождения по мукам».

Оба супруга благополучно переживут Великую Отечественную войну, у них родится дочь, Марианна, она станет доктором технических наук, профессором Московского института стали и сплавов и возглавит кафедру общей химии Московского авиационно-технологического института имени К.Э. Циолковского.

А пока роман Толстого с Людмилой Ильиничной Баршевой становится неизбежным. Она действительно была молода, всего 19 лет, но уже успела выйти замуж за писателя Николая Баршева – по воспоминаниям современников, «полного и добродушного» – и разочароваться в своем браке.

Федор Крандиевской[104] вспоминает: «Это маме пришла в голову идея предложить Людмиле Баршевой взять на себя обязанности секретаря. Людмила жила со своей матерью во дворе какого-то большого дома на Невском проспекте. Где-то служила. Она принадлежала не к поколению родителей, а к нашему поколению, была на тридцать лет моложе мамы. С детских лет она дружила с моей женой Мирой Радловой. Это была интеллигентная женщина, близкая литературе. Все считали эту кандидатуру очень удачной».

Толстой очень быстро стал проявлять к ней интерес, и она легко ответила на его чувства. Кажется, она некоторое время сомневалась, не вернуться ли к Баршеву, во всяком случае Алексей Николаевич писал ей: «Мика, вы хотите сломать себе крылья и биться в агонии. Когда столько сомнений, столько противоречий, – начинать ли жизнь с ним, – тогда можно только надеяться: – стерпится, слюбится. Но это разве то, на что вы достойны: умная, талантливая, веселая (это очень важно – веселая!). Веселая, значит протянутые руки к жизни, к свободе, к счастью. Мика, целую ваше веселое девичье сердце. Мика, я очень почтительно вас люблю. Я всегда буду сидеть позади вас в ложе, глядеть на вашу головку. Мика, клянусь вам, в вас я первый раз в моей жизни полюбил человека, это самое чудо на нашей зеленой, скандальной, прекрасной земле. Мика, пройдут годы, меня уже не будет, рядом с вами будет бэби, мое дитя от вас, – дочь, – из вашего тела, из вашей крови, и в сердце ее будет биться моя любовь к вам». И подписал письмо: «Ваш нареченный муж А. Толстой».

Л.И. Баршева

В октябре 1935 года они узаконили свои отношения. Вскоре они уехали в «свадебное путешествие», а потом Людмила поселилась в Царском Селе уже на правах жены Алексея Николаевича. Конечно, такая стремительность и самому Толстому казалась некрасивой, и он поспешил объяснить Наталье, что она во всем виновата сама. Ну и немного – ее старший сын.

«Я не писал тебе, потому что обстановка (внутренняя) нашего дома и твое отношение, и отношение нашей семьи ко мне никак не способствовали ни к пониманию меня и моих поступков, ни к честной откровенности с моей стороны… С тобой у нас порвалась нить понимания, доверия и того чувства, когда принимают человека всего, со всеми его недостатками, ошибками и достоинствами, и не требуют от человека того, что он дать не может. Порвалось, вернее, разбилось то хрупкое, что нельзя склеить никаким клеем.

В мой дом пришла Людмила. Что было в ней, я не могу тебе сказать, или, вернее, – не стоит сейчас говорить. Но с первых же дней у меня было ощущение утоления какой-то давнишней жажды. Наши отношения были чистыми и с моей стороны взволнованными.

Так бы, наверное, долго продолжалось и, может быть, наши отношения перешли в горячую дружбу, так как у Людмилы и мысли тогда не было перешагнуть через дружбу и ее ко мне хорошее участие. Вмешался Федор. Прежде всего, была оскорблена Людмила, жестоко, скверно, грязно. И тогда передо мной встало, – потерять Людмилу (во имя спасения благополучия моей семьи и моего унылого одиночества). И тогда я почувствовал, что потерять Людмилу не могу.

Людмила долго со мной боролась, и я честно говорю, что приложил все усилия, чтобы завоевать ее чувство.

Людмила моя жена. Туся, это прочно. И я знаю, что пройдет время и ты мне простишь, и примешь меня таким, какой я есть.

Пойми и прости за боль, которую я тебе причиняю».

Впрочем, очень скоро он приходит к выводу, что виноваты все кругом, и даже дети: «Когда отец их полюбил человека, они возмутились (да и все вдруг возмутились) – как он смеет! А мы? А наше благополучие? Отец живет с другой, отец их бросил, брошена семья и т. д. Все это не так, все это оттого, что до моей личной жизни, в конце концов, никому дела не было».