Любовь в Серебряном веке. Истории о музах и женах русских поэтов и писателей. Радости и переживания, испытания и трагедии…

В другом письме в то же время: «Не ты во мне ошиблась, а я в тебе. Я не таков, каким ты меня сейчас себе представляешь. Письма мои вовсе не составят тебе моего миросозерцания. В них одна пустая болтовня, а о чем-либо серьезном говорить с тобой я не имел надобности. Ты вовсе не такова, какой выказываешь себя в последнее время, это тебе только кажется. Я был с тобой неискренен. Начиная после Рождества, не я разбиваю нашу любовь, а ты ее загрязнила. Поменее бы тебе доверяться Симам и Марусям и читать каждому мои письма, тогда бы я не стал тебе предлагать разойтись. Ты передо всеми меня, благодаря своей бесхарактерности, осмеяла и зачернила. Ведь это не что иное, как мальчишество; хвалиться тем, что в тебя влюблены, слишком низко и неблагородно. Я напрасно только тебя жалею. Ты могла бы найти во мне гораздо больше, чем предполагала. Но ты не хотела. Иначе ты поберегла бы свою неуместную болтливость. Прежде чем тебе говорить о том, что ты серьезна, я советую тебе покрепче держать язык за зубами. Все равно, если ты полюбишь другого, то и тот бросит тебя в таком случае. Ты-то думаешь, мне не больно расставаться с тобой. Я тебя до сих пор люблю, несмотря на все. Но с тобой еще ничего нельзя иметь. Ты совсем еще девочка, которая передает maman, что за ней сегодня ухаживали. Если хочешь быть счастливой и чтобы тебя любили, то поменьше доверяйся кому-либо. Это глупо и смешно. Сережа».

В декабре 1913 года: «Маня! Забывая все прежние отношения между нами, я обращаюсь к тебе как к человеку, можешь ли ты мне ответить. Ради прежней Святой любви, я прошу тебя не отмалчиваться. Если ты уже любишь другого, я не буду тебе мешать, но я глубоко счастлив за тебя. Дозволь тогда мне быть хоть твоим другом. Я всегда могу дать тебе радушные советы… Жду ответа, хотя бы отрицательного, иначе с твоей стороны неблагородно».

Переписка с Есениным продолжалась до осени 1914 года, когда после очередной ссоры Есенин написал: «Милостивая Государыня! Мария Парьменовна.

Когда-то, на заре моих глупых дней, были написаны мною к Вам письма маленького пажа или влюбленного мальчика.

Теперь иронически скажу, что я уже не мальчик, и условия, любовные и будничные, у меня другие. В силу этого я прошу Вас или даже требую (так как я логически прав) прислать мне мои письма обратно. Если Вы заглядываете часто в свое будущее, то понимаете, что это необходимо.

Вы знаете, что между нами ничего нет и не было, то глупо и хранить глупые письма. Да при этом я могу искренно добавить, что хранить письма такого человека, как я, недостойно уважения. Мое я – это позор личности. Я выдохся, изолгался и, можно даже с успехом говорить, похоронил или продал свою душу черту, и все за талант. Если я поймаю и буду обладать намеченным мною талантом, то он будет у самого подлого и ничтожного человека – у меня. Смейтесь, но для Вас (вообще для людей) – это тяжелая драма…

Вот когда я открыл Вам глаза. Вы меня еще не знали, теперь смотрите! И если Вы скажете: «Подлец» – для меня это лучшая награда. Вы скажете истину.

Да! Вот каков я хлюст. Но ведь много и не досказано, но пока оставим.

Без досказа…

Прохвост Сергей Есенин».

Однако, начав разоблачать собственные пороки и обвинять бывшую возлюбленную, трудно остановиться, и Есенин делает приписку: «Вот, Мария Парьменовна, какой я человек. Не храните мои письма, а топчите. Я говорю истинно. Но так как есть литературные права собственности, я прошу их у Вас обратно. Требую! А то ведь я, гадкий человек, могу и Вам сделать пакость. Но пока, чтобы Вы не пострадали, верните мне немедленно. Но не врите что-нибудь. Будьте истинными, как я в подлости. Чтоб такой гадкий человек в рассказах или сказках, как я, не обратился в пугало, – да будет имя мое для Вас

Забыто!!!»

Видимо, со временем Есенин все же остыл и, хотя бы отчасти, простил и себя, и Марию. Позже – в 1915 году – они обменялись еще несколькими письмами, и несколько раз встречались, но уже просто как знакомые – Есенин просил Марию записать для него новые частушки, они передавали друг другу посылки из деревни и в деревню. В 1921 году М.П. Бальзамова вышла замуж за рязанского инженера С.Н. Бровкина, переехала в Москву, родила сына. С Есениным она больше не встречалась.

Первая любовь. Лидия. «Девушка в белой накидке…»

Как и многие подростки, Есенин одинок, озлоблен, чувствует, что его никто не понимает. Но вскоре в его жизни появится особенный человек.

В 1895 году Куприяновы продают свою усадьбу Ивану Петровичу Кулакову – потомственному почетному гражданину города Москвы. После его смерти в 1911 году усадьбу унаследовала его дочь Лидия Ивановна, в замужестве Кашина.

«Л.И. Кашина была молодая, интересная и образованная женщина, владеющая несколькими иностранными языками, – вспоминает младшая сестра Есенина Александра, или по-деревенскому Шурка. – Она явилась прототипом Анны Снегиной, ей же было посвящено Сергеем стихотворение „Зеленая прическа…“, а слова в поэме „Анна Снегина“: