Любовь в Серебряном веке. Истории о музах и женах русских поэтов и писателей. Радости и переживания, испытания и трагедии…

Научившись читать (учительницами были мать и сестры), Володя начал целыми днями пропадать в саду с книгой и стаей «друзей-собак», которые, как пишет Людмила «любовно охраняли его». Первая книга Клавдии Лукашевич «Птичница Агафья» – несколько слащавая повесть про крестьянку Агафью, которая всю свою жизнь прослужила птичницей, потратила все свои сбережения на то, чтобы обогреть и прокормить цыплят холодной зимой, безжалостно изгнана неблагодарными хозяевами. И только одна из куриц – Чернушка – ее пожалела! Но конец истории был счастливым: у новой нерадивой птичницы погибло много птицы, и благоразумные хозяева позволили старой Агафье вернуться к работе. Счастью Агафьи не было предела: «– Господи! Услышал Ты мою грешную молитву… Сударь мой, Семен Петрович, спасибо тебе на добром слове. Я ведь душевно птицу-то жалею… Что и говорить, всю жизнь около нее… Вот мне радость какая! Теперь и умру спокойно… – старуха плакала, радовалась, суетилась, разговаривала. Достала она свой заветный узелок и пошла вслед за Семеном Петровичем, пошла опять в свою каморку, чтобы среди милых сердцу, среди любимого дела дожить свой век». Не удивительно, что этот слезливый холуйский восторг был неприятен мальчику, привыкшему к вольной жизни.

«Если б мне в то время попалось несколько таких книг – бросил бы читать совсем, – пишет Маяковский. – К счастью, вторая – „Дон-Кихот“. Вот это книга! Сделал деревянный меч и латы, разил окружающее». Вряд ли мальчик так вдохновился бы двухтомным изданием романа Сервантеса, полным философских рассуждений рыцаря и иронии понятной только взрослым. Но, к счастью, в XIX веке в России вышло не менее семидесяти переделок и пересказов для детей, превращавших сатиру в приключенческий роман. Любовь к «Дон-Кихоту» Маяковский сохранил на всю жизнь, а вот «Гамлет» оставил его равнодушным.

«А по вечерам, наоборот, он лежал на спине и рассматривал звездное небо, изучая созвездия по карте, которая прилагалась, кажется, к журналу „Вокруг света“», – вспоминала Людмила.

Семилетнего мальчика отец стал брать на верховые объезды лесничества. «Перевал. Ночь. Обстигло туманом. Даже отца не видно. Тропка узейшая. Отец, очевидно, отдернул рукавом ветку шиповника. Ветка с размаху шипами в мои щеки. Чуть повизгивая, вытаскиваю колючки. Сразу пропали и туман, и боль. В расступившемся тумане под ногами – ярче неба. Это электричество. Клепочный завод князя Накашидзе…» Тот же восторг, который испытывал Есенин, глядя на огни Нью-Йорка.

В 1900 году Володя переехал с матерью из Багдади в Кутаис, где поступил в гимназию. Правда, на вступительных экзаменах он чуть не срезался. «Но священник спросил – что такое „око“. Я ответил: „Три фунта“ (так по-грузински). Мне объяснили любезные экзаменаторы, что „око“ – это „глаз“ по-древнему, церковнославянскому. Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу – все древнее, все церковное и все славянское. Возможно, что отсюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм».

Однако в гимназии Володя учится с большой охотой и получал хорошие отметки. Но на уроках Закона Божьего любит огорошить священника неожиданным ответом: «Хорошо ли было для Адама, когда Бог после его грехопадения проклял его и сказал: „В поте лица своего будешь ты есть хлеб свой“? – „Очень хорошо. В раю Адам ничего не делал, а теперь будет работать и есть. Каждый должен работать“». Или каверзным вопросом: «Скажите, батюшка, если змея после проклятия начала ползти на животе, то как она ходила до проклятия?» С упоением читал романы Жюля Верна и «вообще фантастическое».

Начинается 1905 год, и Кутаиси становится центром антиправительственных демонстраций. Студенты и даже гимназисты не остаются в стороне. Газета «Вперед», издававшаяся большевиками в Женеве, в феврале сообщала: «19 января толпа молодежи человек в 100 направилась с бульвара по Гимназической улице с революционными песнями и возгласами. Остановленная полицией, она повернула к базару, а потом в Заречный участок, где и была рассеяна. В этот день арестовано 7 человек. На другой день манифестация повторилась; арестовано 40 человек, в том числе 10 гимназистов; их грозят предать суду. Из толпы были даны выстрелы, ранен в голову городовой. 25-го опять была манифестация с красным знаменем. В театре была распространена масса прокламаций, которые читались с жадностью; полиция была изгнана, после чего начались речи на политические темы; затем толпа с революционными песнями прошла по городу. Вообще волнение у нас не прерывается вот уже две недели. В городе забастовки приказчиков, водовозов, извозчиков, учащихся…».

А в конце марта: «В Кутаисе все средние учебные заведения и городское училище закрыты вследствие забастовки учащихся. Учащиеся предъявили политические требования. Забастовщики, гимназисты, реалисты и гимназистки устроили политическую демонстрацию».