Любовь в Серебряном веке. Истории о музах и женах русских поэтов и писателей. Радости и переживания, испытания и трагедии…

Мать поэта, Александра Алексеевна, дочь офицера. Старшая сестра Маяковского Людмила вспоминает о ней: «Мама худая, хрупкая, болезненная. С хрупкой комплекцией матери так странно не вяжется огромная воля и выдержка… Своим характером и внутренним тактом мама нейтрализовала вспыльчивость, горячность отца, его смены настроений и тем создавала самые благоприятные условия для общей семейной жизни и для воспитания детей. За всю жизнь мы, дети, ни разу не слыхали не только ругани, но даже резкого, повышенного тона».

В.К. Маяковский и А.А. Маяковская

А Евгений Евтушенко, знавший Александру Алексеевну уже в конце ее жизни, посвятит ей такие строки:

В мягком стареньком кресле сидит она,
ласково глядя
на гостей молодых,
на веселье, на споры и пыл.
Угощает вареньем:
«Айвовое…
Из Багдади…
Обязательно кушайте…
Он его очень любил».
Для нее он всегда был худым и простуженным,
до варенья охотником и пастилы —
словом, просто Володей,
которому нужно
дать поесть,
чай согреть
и постель постелить.

А вот какой запомнила ее Вероника Полонская: «Я увидела маленькую старушку в черном шарфике на голове, и было как-то странно видеть их рядом – такою маленькой она казалась рядом со своим громадным сыном. Глаза – выражение глаз – у нее было очень похожее на Владимира Владимировича. Тот же проницательный, молодой взгляд».

Матери было суждено пережить Владимира Владимировича более чем на 20 лет.

До Володи в семье родились две девочки – Людмила (1884) и Ольга (1890).

Людмила вспоминает: «Условия жизни в Багдадах были трудные. В доме приходилось вести большое хозяйство, женщину-работницу трудно было найти, на Кавказе невозможно, а потому всю домашнюю работу приходилось делать маме. У нас почти не было нянь, не говоря о боннах и гувернантках. С утра и до вечера мы жили в трудовой, полной забот обстановке».

Но отец и мать живо интересовались культурной жизнью столиц, выписывали много книг и журналов на самые разные темы, и эти книги и журналы оказывали большое влияние на детей. Позже люди, знавшие эту семью, писали о необыкновенно дружных, искренних отношениях между матерью и детьми, между сестрами и братом, писали о том, что «это была монолитная, действительно крепко спаянная семья».

Маяковский рассказывает о своих первых впечатлениях в автобиографии: «Первый дом, воспоминаемый отчетливо. Два этажа. Верхний – наш. Нижний – винный заводик. Раз в году – арбы винограда. Давили. Я ел. Они пили. Все это территория стариннейшей грузинской крепости под Багдадами. Крепость очетыреугольнивается крепостным валом. В углах валов – накаты для пушек. В валах бойницы. За валами рвы. За рвами леса и шакалы. Над лесами горы. Подрос. Бегал на самую высокую. Снижаются горы к северу. На севере разрыв. Мечталось – это Россия. Тянуло туда невероятнейше». (В автобиографии эта запись озаглавлена «Корни романтизма».)

Семья Маяковского. Слева направо: сидят О.В., В.В., А.А.; стоят Л.В. и В.К. Маяковские. Кутаиси. 1905 г.

Первое воспоминание о самом себе у Маяковского, как и у многих детей, связано с конфузом. Отец выписывал журнал «Родина», мальчик знал, что к журналу должно быть еще и юмористическое приложение и очень ждал его. «„Родина“ пришла. Раскрываю и сразу (картинка) ору: „Как смешно! Дядя с тетей целуются“. Смеялись. Позднее, когда пришло приложение и надо было действительно смеяться, выяснилось – раньше смеялись только надо мной».