Любовь в тридевятом царстве

Зрительскому взору открывается картина молодёжного гуляния на не самой захолустной, но отнюдь не центральной улице Москвы рубежа XIX-XX веков. На заборе висит афиша с портретом и хвалебными эпитетами популярнейшей исполнительницы романсов и народных песен Ксении Красносельской. Мимо афиши проходит она сама в окружении восторженных поклонников и поёт вышеупомянутую песню. Все вокруг пританцовывают, по ходу песни попивая «сладку водочку, да наливочку … из ПОЛУВЕДРА». Песня допевается до конца, и уже на завершающих её словах: «Ай, юшечка да с петрушечкой, поцелуй ты меня, кума-душечка, а ну, поцелуй, кума…» зажмуривающийся от умиления Иван представляет себя тем самым кумом, который целует «куму» в образе Ксюшеньки Красносельской.

Действие возвращается в избу. Мечтательный Ванюша стоит, не открывая зажмуренных глаз, с блаженной улыбкой на лице мысленно продолжает целовать Ксению.

Матушка Пелагея (встревожено обращается к сыну):

Что с тобою, ангел мой? Ты глаза свои открой!

Иван (продолжая сладко улыбаться, открывает глаза):

Я, маманя, увидал цельной жизни идеал

И теперь, возможно быть, не смогу без ней прожить.

Матушка (крайне расстроенная таким поворотом):

Лучше, Ваня, не пытаться за певичками гоняться,

Это ж богомерзкая Ксюха Красносельская,

Ну, на кой ты ей нужён? У неё ж таких мильон.

Иван (обиженно заступается за новообретённую любовь):

Это благонравная Ксюша доброславная!

И прошу не сметь бранить то, что смог я возлюбить!

Матушка:

Это ж кто тут «благонравный»? Это кто ж тут «доброславный»?

Да твоя, Ванёк, певичка – пьяница, алкоголичка

Водку вёдрами хлестает, да по Питерской гуляет.

То ж стыда не надо знать, чтоб вдоль Питерской стоять! (Разгневанная мать как бы видит и представляет зрителю Ксюху в крайне легкомысленном виде, стоящую на обочине Питерской с прейскурантом почасовых услуг).

Зульфия (дипломатично покашливает):

Ну, давайте уж начнём, то зачем пришли к вам в дом.

Пелагея растерянно выпучивает глаза, а Зульфия продолжает:

Ну-ка, добрая хозяйка, платье посмотреть нам дай-ка.

Пелагея (достаёт графин с водкой, выпивает, не закусывая, пару стаканов):

Чему быть – не миновать, ну, давайте примерять.

Далее Пелагея уже предстаёт в несоразмерно большом расфуфыренном платье с пышной юбкой и претензиями на аристократическую моду тех лет – с корсетом и прочими атрибутами. Её обступают Зульфия и Гюльчитай, прикидывая, где и что можно ушить.

Пауза

Сказительница Матрёна:

Гости чинно удалились, платье перешить срядились.

Только удалились гости, мы давай Ванька чехвостить.

Пелагея:

Ты, позор семьи моей, постыдился бы гостей!

Люди оказали честь. Не возможно глаз отвесть —

В дом пришла красавица, а Ванюха пялится

От красавицы в окно. Ой, да стыдно и чудно.

Пьяную, гулящую, песни голосящую

Он, ишь, кралю приглядел, рот разинул, обомлел!

Иван:

Попрошу я прекратить оскорбления чинить!

Ксюшенька – большой талант, всенародный бриллиант.

Будь она пуста, тупа – не возникла бы толпа

Почитателей благих, ну, и я – один из них.

Будь она тупа, пуста – не открылись бы уста

Комплименты говорить, прославлять, боготворить.

Гостья ж ваша хороша, только не лежит душа

Мне её женой назвать. Сердцу же не приказать.

Ты мне мачеха иль мать, если хочешь навязать

На всю жизнь и без любви? Ну, давай её зови!

Если нравится тебе, так бери её себе,

И живите-поживайте, а ко мне не приставайте.

Я скорее удавлюсь, чем не по любви женюсь.