Любовь в тридевятом царстве

Раздаётся торжественная музыка, кабинет наполняется неким туманом, из которого появляется сама Шемаханская и сходу начинает работать:

Ты зачем пришёл, о, смертный, и нарушил мой покой?

Отчего ты, мальчик, бледный и пришибленный такой?

Что? Зазноба отказала и другого предпочла?

Это я не раз видала. Я уж многим помогла.

Но скажи мне: ты уверен, что она тебе нужна?

Вдруг, как чары мы применим, разонравится она?

Будешь крепко к ней привязан. Хоть разлюбишь – с ней живи!

Будешь строго ты наказан за насилие в любви!

Иван (в недоумении):

Что я слышу? Ты в уме ли? Чем надумала пугать!

Лишь о том мечтать я смею. Можешь сразу нас вязать.

Я и так уж к ней привязан, ей дышу и ей живу,

Буду всем тебе обязан, щас вот имя назову.

И зовут её…

Шемаханская (стоит, воздев глаза к небу и закрыв их):

Не надо. Я сама должна узнать

Вижу пляски до упада, вижу: недовольна мать.

Ну, дружок, ты замахнулся – ей с тобой не по пути.

Ну, чего ты так надулся? Раз надумал ты пойти

По извилистой дорожке, и иначе уж невмочь,

Я возьмусь тебе немножко в этих хлопотах помочь.

Ой, намаешься, болезный, много шишек понабьёшь,

Но зато урок полезный, может быть, да извлечёшь.

Ещё раз предупреждаю: ой, смотри, не пожалей.

Я такое зелье знаю…

Иван (нетерпеливо перебивает):

Так давай его скорей!

Шемаханская, покачав головой, звонит в колокольчик. Входит ассистентка с подносом в руках. На подносе небольшой стеклянный флакон с неизвестной жидкостью и какие-то бумаги. Оставив поднос на столе, она уходит. Шемаханская берёт в руку флакон:

Это средство непростое, надо знать, как применять,

Свойства этого настоя могут сильно повлиять…

Голос сказительницы:

А Иван уже не слышит, размечтался дуралей,

Как он без хлопот излишних назовёт женой своей

Знаменитую певицу, приведёт в родимый дом,

Как зайдут они в светлицу, сядут рядом за столом,

Как разинет рот ворчливый в изумленьи его мать

И начнёт его счастливо вместе с Ксюшей обнимать:

Ай, мол, Ваня, сын мой статный, как ты ловок и хитёр,

Как ты кавалерам знатным и богатым нос утёр.

На пиру едят рассольник, мёд и пиво по усам,

А тот гвардии полковник с горя застрелился сам.

Слова сказительницы о Ванькиных мечтах иллюстрируются соответствующими образами. В мир его сладостных грёз кое-как прорываются слова Шемаханской:

Слышишь ты меня, мечтатель? Должен изловчиться сам

Дать ей ровно сорок капель, действуй строго по часам,

И тогда её к личинам на подобие твоей,

К молодым таким мужчинам повлечёт всего сильней.

Снова голос сказительницы:

Дурачок-то всё кивает, пропустив мимо ушей,

Он в мечтах уж обнимает стан зазнобушки своей.

И снова Ванькины мечты прерываются словами Шемаханской:

Драгоценный мой, послушай, ты всё понял или нет?

Блаженно улыбающийся Ванька утвердительно кивает.

Шемаханская (скептически): Ну, тогда на всякий случай подпиши-ка документ:

Инструктаж, мол, был проведен про ответственность сторон,

И что о возможном вреде ты ведь был предупреждён.

Иван, не читая, подписывает все бумаги, отдаёт деньги, хватает флакон и радостный уходит:

Благодарствую! Надеюсь, Ваш поможет мне товар.

Шемаханская (вдогонку):

По инструкции ты действуй, не вернём мы гонорар,

Если правила нарушишь, если сделаешь не так.

Иван, (выходя из дверей):

Сделаю как можно лучше – я же всё же не дурак!

Иван с радостной улыбкой сбегает по лестнице и, не чуя под собой ног, несётся по улице под голос сказительницы:

Как на крыльях прилетает дурачок к себе домой

И, инструкций не читая, достаёт флакончик свой.

Иван (уже дома, почёсывая затылок):

Что она там мне сказала? Вроде должен выпить сам

Под часами сорок капель или лучше сорок грамм,

Да не сорок, а сто сорок, чтобы крепче пробрало,

Стану ей тогда я дорог, как для греков Аполлон.