Любовь в тридевятом царстве

Целует висящую у него на стене афишу с лицом Ксении, ставит табуретку под настенными часами, садится на неё и выпивает всё содержимое флакона, морщится, но не закусывает, чтобы не ослаблять эффект.

Раздаются некие звуки, изображающие действие волшебства. Иван меняется в лице – оно приобретает нетрадиционное выражение в голубых тонах. Он берёт зеркало и влюблено смотрит в своё отражение: «Ах, душка!» Гладит пальцами своё отражение, а затем начинает краситься маминой косметикой.

В итоге, ещё более довольный собой выставляет своё распрекрасное лицо на всеобщее обозрение в окно. А, выглянув в окно, замечает идущих по улице двух парней, причёсанных и одетых примерно, как он сам, но только без какой-либо косметики. Выкрикивает слащавым голосом: «Мальчики! Я иду!», и выбегает из дому.

Перед глазами остаётся незапертая дверь. Через некоторое время слышится недовольный возглас одного из парней: «Отвали, придурок!» Затем раздаются звуки ударов, и ещё некоторое время спустя в эту же дверь возвращается Иван с разбитым носом, ложится на постель и начинает рыдать.

Действие пятое

И снова в окне сказительница Матрёна (фингал почти незаметен):

День-другой уже проходит, всё бы вроде ничего,

Но мамаша вдруг находит, что сыночек – не того.

И не грустен, и не весел, и гораздо стал нежней,

Не поёт хвалебных песен о зазнобушке своей.

В доме не видать афишки, где была та егоза,

Вместо Ксюшки-то сынишка вдруг целует образа

Симпатичненьких мальчишек. Как девчонка будто сам,

Накупил бесстыжих книжек и читает этот срам.

Матушка (растерянно бормочет):

Губы красит, ногти пилит и глаза себе подвёл.

А скажи-ка ты, кормилец, куда денежки увёл,

Те, которые лежали под сукном на чёрный день?

Уж не их ли ты потратил на всю эту дребедень?

Иван (обиженно писклявит):

Не на дребедень потратил, а на новой жизни смысл!

Матушка:

Доиграешься, касатик! Ты б с лица румяна смыл,

Не пугал бы мать родную, не срамил перед людьми,

Ох, сейчас тебя я вздую, ну, портки давай сыми!

Ванька (быстро прячется от неё на печке и гундосит оттуда):

Коль побьёшь ты, как грозишься, очень больно, ну и пусть!

Всё равно я к прежней жизни самовольно не вернусь!

Матушка (расстроено махнула на него рукой):

Вырос неженкой без батьки, было некому пороть.

Верно говорили дядьки: будешь, мол, кусать локоть.

Вырастишь сынка бабёнкой – я не верила, смеясь:

Ласка не вредит ребёнку! Вот и ткнулась мордой в грязь!

Лучше б ты за Ксюшкой бегал, с потаскушками гулял!

Кто ж тебя так переделал, за три дня перековал?

И тут ей на глаза попадается квиток из салона Шемаханской и инструкцию к любовному зелью. Она читает и делает выводы:

Это вот она – вражина! Это вот она – чума!

Изувечила мужчину и свела его с ума!

Вот и адрес на бумажке – круглосуточный салон!

Всё – конец пришёл шаражке! Я устрою вам разгон!

Рассвирепевшая мать хватает кочергу и уносится на разборки.

* * *

Шемаханская сидит у себя за столом и раскладывает пасьянс. И вздрагивает, услышав из приёмной голос ассистентки:

Дорогая, не кричите! Мы Вам не желаем зла.

Кочергою не машите – здесь повсюду зеркала!