Любовь вопреки (СИ)

- Итак, продолжим. Третья категория означает, что телу можно наносить некоторый вред. Например, можно выпороть кнутом, сдирая кожу со спины, прижечь какое-нибудь чувствительное место железом, или проделать что-нибудь столь же существенное, но после чего человек еще не превращается в кусок бесполезного мяса.

На описании того, что его ждет, Юри уже откровенно рыдал, не в силах сдержаться, а Тюбир вдруг достал белый платок и нежно промокнул слезы с его щек.

- Ты такой милый, теперь я понимаю, что наш Черный Дракон нашел в тебе. Пожалуй, когда тебя выставят на аукцион, я куплю тебя, и мы продолжим наше знакомство в более приватной обстановке. Могу пообещать, что тебе не понравится.

- Итак, хоть мне рекомендовано воздействие третьей категории, я расскажу тебе и об оставшихся двух, чтобы ты понимал, что тебя ждет, если твои ответы не удовлетворят Его Величество. После допроса четвертой категории человек редко не остается калекой. Дыба, вырванные ногти и зубы, отрезанные уши, переломанные кости – все это особое искусство. Нужно наносить максимально допустимый вред так, чтобы человек мог понимать, о чем его спрашивают, и говорить, отвечая на вопросы. Знаешь сколько костей в теле человека? А ведь каждую косточку можно сломать. Увы, не многие достигают в этом вершин, но должен тебе похвастаться, я один из лучших в своем деле. Пятая категория, к сожалению, используется редко, только если нужно очень быстро получить нужные сведенья, при этом наплевать останется ли человек жив. Хотя чаще всего не остается. Сдыхает медленно и мучительно. Когда пытают по пятой категории, человек готов сказать все, чтобы только его убили, избавив от мучений.

На этом Юри не выдержал. Его стошнило. Несмотря на пустой желудок спазмы были долгими и мучительными, Тюбир же лишь немного отодвинулся, чтобы на него не попали капли желчи.

- Какая бурная реакция, - восхитился Тюбир, когда Юри немного отдышался. – Да, с тобой будет интересно играть. Ну что, приступим?

Юри заскулил, понимая, что его никто и ничто не спасет.

- Ты у нас кажется художник? Вот твоими пальчиками я и займусь. Ничего не поправимого, не бойся, но будет больно. Очень больно. Это я тебе обещаю, - Тюбир ухватился за указательный палец на левой руке Юри и резко дернул его, чуть поворачивая. Пронзительный крик огласил допросную. Юри забился в путах, пытаясь ускользнуть от своего мучителя, но тот только посмеивался, уже берясь за средний палец.

- Да, вывих пальца это очень неприятно для художника, но ты должен быть мне благодарен, что это не перелом. Тогда ты вообще своими пальчиками шевелить не смог бы, а так все поправимо. Потом я лично поставлю их на место, но только тогда, когда ты расскажешь нам все. Кто участвовал в заговоре? – и тут же новый рывок и крик заметался по допросной, словно испуганная птица.

Юри задыхался от боли, рыдал, молил остановиться, но Тюбир только усмехался, наслаждаясь чужой болью.

- Кто участвовал в заговоре? – вновь повторил он свой вопрос.

- Не знаю. Не знаю, - всхлипывая, поспешно бормотал Юри, опасаясь, что сейчас ему вновь будут выламывать пальцы.

- Как жаль. Но ты же не мог не видеть, кто приезжал в замок? Не мог. А значит, назовешь мне все их имена. У тебя еще осталось восемь чудесных пальчиков, чтобы вспомнить все в малейших деталях.

Юри не знал, сколько длился допрос. Ему казалось, что вечность. Трижды он терял сознание, и каждый раз его приводили в чувство, прежде чем продолжить. Вопросы все повторялись и повторялись, но Юри так ничего и не сказал, поскольку просто не знал ничего. Как Тюбир и обещал, он не оставил нетронутым ни одного пальца, причем вправлять их было так же больно, как и калечить. Юри не помнил, в какой момент он обмочил штаны, да и неважно это было. Боль поглотила его. Она впитывала сознание как губка, погружая в свою пучину все больше и больше. В какой-то момент привести его в сознание уже не смогла ни нюхательная соль, ни вылитая на него холодная вода, так что Тюбир приказал унести Юри в камеру, а сам взял допросные листы и пробежал по ним глазами.

- Хорошо, все верно записал. Можешь идти и помни…

- Конечно, господин, - писчий поклонился, не поднимая глаз. – Допрос проводился по первой категории, как и было приказано.

- Верно. Будешь держать язык за зубами, внакладе не останешься. Ступай.

***

Юри пришел в себя от того, что кто-то его тормошил.

- Парень. Парень. Давай, приходи в себя. На-ка вот, выпей, - губ коснулась металлическая кружка, и в рот полилось что-то терпкое и горькое. Юри машинально глотнул и закашлялся, кружку тут же забрали, давая отдышаться и вновь вернули. – Неприятно, знаю, но травки обезболивающие, так что глотай, тебе же легче будет.

- Ласи, давай быстрее, - голос сбоку поторопил, и Юри, наконец, открыл глаза, чтобы посмотреть на тех, кто ему помогал.

- Лучше помоги, - огрызнулся Ласи, пытаясь приподнять Юри.

Вдвоем мужчины усадили его, и Юри в тусклом свете масляной лампы узнал писчего, что присутствовал на его допросе. Вторым был один из стражников, что вели его на допрос. Тот второй, который не смеялся над ним.