Любовь, жизнь и далее по списку @bookinier

«Пока у тебя есть собственный взгляд на свое искусство, чужое мнение ничего не значит». Эллиот был прав. Я слишком сильно переживала о том, что другие подумают о моих творениях. Ждала мнения родителей, Купера, дедушки. Кого угодно. Так что я сама думала о своих работах? Я обошла свою маленькую мастерскую дома, рассмотрела каждую картину. Я поспешила принять мнение мистера Уоллеса, когда он высказался о моих работах: незрелые, плоские. Наверное, я по-прежнему думала так же о своих старых рисунках. Но в самых новых я видела эмоции и глубину. Самые новые были хорошими, может быть, даже отличными. Рост был очевиден, но оставалось и куда расти. Да и разве не всегда найдется, куда расти? Разве я не буду расти и учиться, пока сама того хочу? Пока я хочу, чтобы мир вокруг меня менялся?

Я пошла обратно по тихим коридорам своего дома. Мама читала на диване. Сначала я подумала, что это книга по медицине, – она была похожа на предыдущую – похожую мама уже читала до этого, – но потом я поняла, что это роман.

Наши взгляды столкнулись, и она пожала плечами.

– Небольшой прогресс.

– Ты молодец, мам.

– На этой неделе я иду на первую встречу с терапевтом, – сказала она.

– Правда? Это же замечательно. – Я улыбнулась.

– Я рада, что тебя это делает счастливее.

– Хорошо. Иногда приходиться делать то, что нас пугает.

– Это ты сейчас и делаешь? – спросила она. – С Купером?

– Может быть… да. Я просто стараюсь освободиться.

– Держись, – сказала она.

– Ты тоже.

– У нас все будет хорошо, у нас с тобой? – спросила она.

– Да, мам. Любовь означает заботу о ком-то, несмотря на их слабости, не так ли? Ты же любишь меня, несмотря на мой сарказм и лень.

Она ухмыльнулась.

– Я люблю тебя за них.

– Знаю. – Я наклонилась и обняла ее. Несколько долгих вдохов она держала меня крепко.

– Где дедушка? – спросила я. Пришло время поговорить и с ним. Ни с кем я не была так жестока, как с дедушкой. Наверное, потому что раньше он никогда меня не подводил, и я слишком многого от него ожидала.

Она указала на заднюю дверь, и я вышла из дома. Дедушка стоял на четвереньках в глубине сада и вырывал бурьяны с грядок.

– Ты же не будешь брыкаться, правда? – спросила я, присаживаясь на подпорную стенку.

Он снял одну перчатку и бросил ее мне.

– Посмотрим, могут ли твои руки причинить столько же вреда, сколько твой язык.

Я вздохнула, понимая, что заслужила, и надела перчатку. Было что-то удовлетворяющее в том, чтобы выдергивать вредителей из теплой, мягкой почвы. Но дедушке я об этом не сказала бы – я не хотела, чтобы прополка сада стала моей еженедельной обязанностью.

Я поглядывала на дедушку через занавес своих же волос, которые падали на глаза и закрывали мне обзор.

– Прости за мои слова.

– Прости, что не смог вывести твою маму на выставку.

– Это не твоя вина, дедуль.

– Но еще сильнее я прошу прощения за то, что не пришел сам. Я должен был. Но в тот момент я думал только о ней, и о том, что ей нужно, и забыл подумать о тебе. Надеюсь, ты сможешь меня простить. Ты важна мне, и меня расстраивает то, что ты в этом усомнилась.

Слезы стекали по моему лицу и орошали землю.

– Я знаю. Я никогда не забываю об этом. Мне не следовало так говорить.

С некоторым усилием дедушка поднялся, отряхнул колени и снял перчатку. Он присел на подпорку и похлопал рядом с собой. Я присела и начала массировать пальцы в перчатке.

– Мне сложно, – сказал он. – Мне кажется, что, что бы я ни делал, она мучается. Я стараюсь подталкивать ее, она отталкивает меня. Я стараюсь быть понимающим, она гаснет еще быстрее. Я хочу снять с нее эту ношу. – Его голос дрогнул, и я обернулась к нему в удивлении.

Моя рука скользнула в его ладонь.

– Ты не сможешь. Этот выбор должен остаться за ней.

– Но я ее отец.

– Ты думаешь, что в этом есть доля твоей вины.

– А чьей же еще?

– Дедушка. Она самостоятельная личность.

– Твоя бабушка могла бы с этим справиться. Но, конечно, это только фантазии.

– Этим летом я узнала несколько вещей.

– Благодаря твоему списку?

– Благодаря всему.

– Что ты узнала? – спросил он.

– Что никого, кроме нас самих, мы не можем контролировать. Неважно, как сильно нам хочется подогнуть кого-то под себя, люди должны желать того же.

– Ты умная девочка.

Я опустила голову на его плечо и сжала его руку.

– Знаешь, я могла оказаться той еще сумасшедшей.

– Что? – переспросил он, обескураженный моей фразой.

– У меня великолепная мама, но она почти не выходит из дома, а папы не бывает дома.

– Да, ты могла поддаться обстоятельствам и начать бунтовать или потерять всякий вкус к жизни.

– Но у меня был ты. У меня всегда был ты. Благодаря тебе я чувствовала себя в безопасности. Ты давал мне силы.

– А ты, малышка, заставила мое сердце биться.

* * *