Любовник леди Чаттерли

And Clifford was again thrilled. He was going to be displayed again this time, somebody was going to display him, and to advantage.	Ах, как встрепенулся Клиффорд. Вот еще раз предстанет он во всем блеске - чьими-то стараниями и к своей выгоде.
He invited Michaelis down to Wragby with Act I.	И он пригласил Микаэлиса в Рагби читать первый акт.
Michaelis came: in summer, in a pale-coloured suit and white suede gloves, with mauve orchids for Connie, very lovely, and Act I was a great success.	Микаэлис не заставил себя ждать. Стояло лето, и он явился в светлом костюме, в белых замшевых перчатках, с очень красивыми лиловыми орхидеями для Конни. Чтение первого акта прошло с большим успехом.
Even Connie was thrilled... thrilled to what bit of marrow she had left.	Даже Конни была глубоко взволнована до глубины своего естества (если от него хоть что-нибудь осталось).
And Michaelis, thrilled by his power to thrill, was really wonderful...and quite beautiful, in Connie's eyes.	А сам Микаэлис был великолепен - он просто трепетал, сознавая, что заставляет трепетать других, - казался Конни даже красивым.
She saw in him that ancient motionlessness of a race that can't be disillusioned any more, an extreme, perhaps, of impurity that is pure.	Она вновь узрела в его чертах извечное смирение древней расы, которую более уже ничем не огорчить, не разочаровать, расы, чье осквернение не нарушило ее целомудрия.
On the far side of his supreme prostitution to the bitch-goddess he seemed pure, pure as an African ivory mask that dreams impurity into purity, in its ivory curves and planes.	Ведь в рьяной, неукротимо-похотливой тяге к своевольной Удаче Микаэлис был искренен и чист. Столь же искренне и чисто запечатлевает африканская маска слоновой кости самые грязные и мерзкие черты.
His moment of sheer thrill with the two Chatterleys, when he simply carried Connie and Clifford away, was one of the supreme moments of Michaelis' life.	И объясним его трепет, когда под его чары подпали и Клиффорд и Конни: то был, пожалуй, наивысший триумф в его жизни.
He had succeeded: he had carried them away.	Да, он победил, он влюбил в себя супругов.
Even Clifford was temporarily in love with him...if that is the way one can put it.	Даже Клиффорда, пусть и ненадолго. Именно -влюбил в себя!
So next morning Mick was more uneasy than ever; restless, devoured, with his hands restless in his trousers pockets.	Зато назавтра к утру он просто извелся: дерганый, истерзанный сомнениями, руки и в карманах брюк не находят покоя.
Connie had not visited him in the night...and he had not known where to find her.	Конни не пришла к нему ночью... И где ее сейчас искать, он не знал.
Coquetry!...at his moment of triumph.	Кокетка! Так испортила ему праздник!
He went up to her sitting-room in the morning.	Он поднялся к ней в гостиную.
She knew he would come.	Она знала, что он придет.
And his restlessness was evident.	Не укрылась от нее и его тревога.
He asked her about his play...did she think it good?	Он спросил, что она думает о его пьесе, нравится ли?