Любовник змеи

Акбала разбудила меня рано утром — когда комнату еще наполняла серая мгла.

— Вставай, дорогой. Будем собираться.

Акбала зажгла свет.

— Что?.. А?.. — не мог опомниться я. Мозг спросонья был точно прокисший компот.

Потом в памяти всплыл вчерашний разговор. Я захлопал глазами и прикусил язык.

— Будем собираться, — повторила Акбала.

Решив во всем довериться Акбале (а что мне оставалось?) — я не стал больше заикаться про «вот устроюсь курьером — тогда и снимем угол в сарае». Мы быстро уложили все нехитрое имущество в багажную сумку на колесиках и в два больших рюкзака. Вышли в прихожую.

Когда мы надевали куртки и обувались — из комнаты Сидора и Авдотьи вдруг прилетели нечеловеческие истошные вопли.

Авдотья — в распахнутом засаленном халате, костлявая, как смерть — выпрыгнула в коридор и помчалась к ванной.

— Что со мной?!.. Что со мной?!.

И хотя бабища пронеслась, как метеор — я успел разглядеть: физиономия Авдотьи покрыта жирными красными прыщами. За Авдотьей — в одних семейных трусах в горошек — метнулся с ослиным ревом Сидор. Такой же жутко прыщавый.

Я открыл рот от изумления. А потом сообразил: это месть Акбалы. Чистое колдовство.

Акбала сделала так, что на лицах алкоголиков повырастали алые бугры.

Что ж. По крайней мере — юха не убила Авдотью и Сидора. Покрывшихся прыщами алкашей даже не жалко. Заслужили. Но я внутренне содрогнулся, поражаясь могуществу моей нежной Акбалы.

14. Фаланстер

Я гадал: куда мы теперь направимся?..

Умнее всего было сесть где-нибудь в кафе и обзванивать агентства недвижимости — если, конечно, у Акбалы есть в кошельке или на карточке деньги на аренду квадратных метров. (У меня-то в кармане свистели степные ветры).

Но Акбала привела меня в парк.

— Садись, дорогой, — кивнула на скамейку.

Прошло пять минут, как мы сели на скамейку. Акбала и не думала доставать телефон и набирать чей-либо номер. Она пристально глядела в пространство — чуть приподняв полумесяцы красивых бровей.

Деревья с растопыренными ветвями не успели одеться зеленью листвы — и стояли кривыми многорукими великанами.

На небо наползла черно-серая туча. Посыпался снег — который таял, не долетая до земли. В парке висели сумрак и тишина. Только каркали вороны.

Мы сидели и молчали.

Акбала по-прежнему сверлила глазами пространство.

Протекло пятнадцать минут. Я начал нервничать.

— Акбала… Акбала, чего мы ждем?..

— Потерпи, милый. Все будет хорошо.

Одни на пустой аллее в темном парке — мы напоминали рыбаков, караулящих у моря погоду.

— Здравствуйте. Меня зовут Фотинья Александровна. Я так понимаю: вам нужно жилье?..

Я и не заметил, как перед нами материализовалась моложавая приветливая тетушка в берете и пальто.

Я аж вздрогнул.

Вот так?.. К нам ни с того, ни с сего подходит приятная женщина и интересуется: не нуждаемся ли мы в крыше над головой?..

Но я быстро смекнул: тут снова не обошлось без сверхспособностей Акбалы. Акбала мистическим образом «призвала» Фотинью Александровну — добрую тетю, которая пустит нас к себе жить. «Призвала» — очевидно — помимо воли самой Фотиньи Александровны.

— Да, — сияя улыбкой, сказала Акбала. — Нам нужно жилье.

— Пойдемте, — тоже улыбаясь, пригласила Фотинья Александровна. — Я надеюсь: вам будет уютно в нашем фаланстере.

— Фаланстере?.. — удивился я.

Я знал этот термин из книги Михайло Букунина.

Фотинья Александровна вывела нас из парка на глухую безлюдную улицу — стиснутую какими-то заброшенными заводскими строениями, со стен которых слезала краска.

Мы шли метров семьсот — встретив только серую полосатую кошку, перебежавшую нам дорогу, да клюющих мусор воробьев.

В конце улицы стоял бревенчатый двухэтажный барак с треугольной крышей.

— Наш фаланстер, — с ноткой торжественности объявила Фотинья Александровна.

Мы вошли в видавшую виды дверь — и двинулись по узкому плохо освещенному коридору. Под ногами заскрипели половицы. Из-за дверей — выходящих в коридор — доносились голоса.

— Мы принимаем всех, кому некуда идти, — рассказала Фотинья Александровна. — Живем коммуной — как маздакиты или первые христиане. Общий стол, общее хозяйство. Это и называется: фаланстер. Нас уже одиннадцать человек.

На сердце у меня вдруг потеплело.

Я вспомнил утопию Михайло Букунина. Его высокие идеалы: социальное равенство — общность имущества — распределение продуктов по потребности — бесклассовые отношения. Неужели здесь, в фаланстере — хотя бы в рамках небольшого коллектива — осуществлена программа великого революционера?..

О, это чудо — как цветок, проросший сквозь снег!.. Я хочу быть частью этого!.. Спасибо, спасибо милой Акбале — благодаря которой мы сейчас тут. Пусть ей и пришлось прибегнуть к магии.

По шаткой лестнице мы поднялись на второй этаж.

За прямоугольным столом сидели несколько человек — и уплетали вареную картошку. Они дружно нас приветствовали.

На натянутой веревке сушилось белье.

Бытовые условия в фаланстере были спартанские. Но мне показалось: более уютного места я не видал. К черту все пятизвездочные отели.