Любовница Фрейда

Марта взяла сестру под руку и повела через здание вокзала в кафе. Предвечернее солнце струилось сквозь длинный сводчатый коридор, и Минна зажмурилась от яркого света. Кажется, она забыла в поезде шляпу.

Путь из Мерана был долгим и утомительным, она не спала ни минуты – вагоны трясло и дергало от станции к станции, где их то блокировали, то разблокировали. И едва ли она удостоила хоть взглядом пейзаж, проплывавший за окнами.

Минна села в первый поезд – в шесть утра и надеялась, что обнимет детей, перекинется с ними парой нежных слов и, сославшись на утомление, сразу ляжет в постель. Но Марта была начеку, и при ней было невозможно отмолчаться. Минна почувствовала себя в западне, когда сестра принялась рассказывать о состоянии матери (просто кошмарном), а затем пустилась в описание подробностей распорядка домашних дел на ближайшие несколько недель.

Такого Минна не ожидала. Она надеялась, что Марта побудет дома хотя бы несколько дней, прежде чем ей придется остаться с Зигмундом наедине. Господи! Ей придется общаться с ним уже сегодня вечером. Что она ему скажет? Что решила родить ребенка. Что она все-таки решилась оставить его. А выкидыш положил конец всему.

– Марточка, неужели тебе обязательно уезжать сегодня? Дай мне хотя бы отдышаться. Мама и так долго ждет, несколько дней ничего не решают.

– Это очень жестоко, дорогая. Особенно, учитывая ее состояние. В любом случае все уже решено. У меня куплен билет, и я уезжаю.

Не стоило даже пытаться переубедить сестру. Марта никогда не меняла своих планов, разве что кто-нибудь оказался бы при смерти.

Они присели за столик неподалеку от компании модно одетых дам в широкополых шляпах и заказали кофе по-венски с ликером и взбитыми сливками. Затем Марта снова подозвала официанта и велела принести две порции штруделя.

– Мне не надо, – сказала Минна, – я ела в поезде. – Одна мысль о тепловатом сочащемся штруделе заставила ее желудок болезненно сжаться.

– Глупости. Два штруделя, – повторила Марта официанту. – Ты осунулась. Минна, ты ведь справишься, правда? – Она внимательно изучала лицо сестры. – Ты сможешь за всем присмотреть, пока я не вернусь?

– Разумеется.

– Я составила подробный список дел и положила у тебя в комнате. Софи теперь надо водить к логопеду не по вторникам, а по четвергам. Репетитор Матильды приходит ежедневно в четыре часа. Мартин будет проситься на каток, но ты его не пускай.

– Я справлюсь, это несложно.

– Не сомневаюсь. Но если ты еще слаба, то я могу попросить Эдну позвать в помощницы ее сестру. Хочешь? Тебе нельзя перенапрягаться.

– Спасибо, не нужно.

– У тебя измученный вид, – заметила Марта.

Они помолчали, пока официант подавал кофе со штруделем. Минна ковыряла вилкой свой кусок.

– Ты не спросила о Зигмунде, – произнесла Марта, осторожно касаясь темы, вокруг которой они вот уже битых полчаса ходили кругами.

– Ну и как он? – тихо промолвила Минна, не поднимая головы.

– Все еще в волнениях. Но теперь его тревогам конец. Фрау Андреас-Саломе упорхнула на прошлой неделе, и расставание не было полюбовным.

– О, как это плохо.

– Правда? Ты тоже так думаешь? – улыбнулась Марта. – Эта женщина оказалась истеричкой, и не в клиническом смысле. Слезы были настоящие. И, конечно, Зиги скрылся в неизвестном направлении, так что пришлось мне с ней самой разбираться.

– Ты указала ей на дверь?

– Да, но очень мягко.

– Не сомневаюсь.

На мгновение их глаза встретились.

– Минна, – серьезно сказала Марта, – я волнуюсь, потому что сейчас Зигмунд подавлен. Он снова потащит тебя к себе в кабинет, но для тебя это чересчур. Шестеро детей. Слишком напряженный распорядок, даже если бы ты была совершенно здорова и полна сил. Я надеюсь, что ты сократишь общение с ним ради своего же блага.

– Я возвращаюсь вовсе не затем, чтобы…

– Конечно, нет, – перебила Марта, – но когда на него находит, а это непременно случится, он опять берется за старое… Ты меня понимаешь?

Как тут не понять? Минна кивнула.

– Я же вижу, как ты расстраиваешься, когда он тебя игнорирует. Наслаждайся его обществом, когда он цивилизованный человек, и не обращай внимания на его неотесанность и грубость. А что нам с тобой еще остается?

Минна замерла. Она терялась в догадках: что именно известно Марте? По крайней мере, она знает об истинных чувствах своей сестры к Зигмунду, но считает ли она Минну его любовницей? Или же она для Марты – всего лишь одна из многих отвергнутых им наперсников и наперсниц?

Минна внимательно смотрела сестре в лицо, пытаясь понять, но лицо у той было непроницаемо, не зарумянилось, не побледнело. Марта всегда обладала уникальным даром – непогрешимой душевной самодостаточностью, качеством завидным и пугающим. Она владела собой, несмотря на убийственные факты, и предлагала сестре следовать ее примеру.

– Марта, пока ты в отъезде, я за всем прослежу и все сделаю. Но я могу остаться лишь на несколько недель.

– Давай не будем обсуждать это с тобой сейчас, ты сама не своя. Но я хочу сказать, что мы не должны позволять эмоциям властвовать над нами. А в частности – нет никаких причин для того, чтобы все бросать из-за такой мелочи.