Любовница коменданта

— Послушай, мама, это очень важно. Ты слушаешь меня?

— Да, да, Ильзе, — ответила Марта, вытерев личико Гансу и вынимая его из ванны. — Теперь полезай ты.

— Сначала послушай.

— Полезай в ванну.

— Послушай.

Марта завернула Ганса в пушистое полотенце и передала мне.

— Ну, что еще? Что ты хотела мне сказать?

— Это мыло — еврейское? — спросила Ильзе.

— Какое?

— Это еврейское мыло?

— Что за глупости! Евреи не моются в нашей ванне и не пользуются нашим мылом.

— Ты не понимаешь, мама. Я спрашиваю: правда, что это мыло делают из мертвых евреев?

— Макс, что она болтает?

— Я никогда не слышал ничего подобного.

Я взял Ганса поудобнее, чтобы не намочить себе рубашку. Малыш извивался у меня на руках. Голенькая Ильзе стояла возле ванны, уперев руки в бока.

— Не представляю, откуда она это взяла, — сказал я.

— Кто сказал тебе про мыло? — спросила Марта.

— Домработница.

— Когда?

— Утром, когда она мыла пол, — объяснила Ильзе. — Она сказала…

— Ты должен ее уволить, Макс.

— Она неплохо справляется со своими обязанностями.

— Я не желаю, чтобы она находилась рядом с детьми.

— Скорее всего, Ильзе не так ее поняла.

— Я поняла все правильно. Она сказала…

— Я не желаю видеть в своем доме заключенную.

— И что она сказала про мыло, Ильзе?

— Она сказала, что мыло делают из жира мертвых евреев.

— О, Боже. Ты слышал, Макс? Я требую, чтобы духа этой еврейки не было в моем доме.

— Она не еврейка. Она полька.

— Какая разница!

— И еще она сказала…

— Я хочу, чтобы ты выписал домработницу из Берлина.

— Ты знаешь, что это невозможно. Хорошо, я подыщу вместо нее кого-нибудь еще.

— Только не из заключенных.

— Можно подумать, что в моем распоряжении есть кто-то, кроме заключенных.

— Я сыта заключенными по горло.

— Хорошо, я найду кого-нибудь.

— Только не еврейку!

— Я уже сказал, что найду кого-нибудь.

— Так это правда, что мыло делают из евреев? — в который уже раз вопрошала Ильзе.

ГЛАВА 4

— Мне необходимо переговорить с вами, — сказал мне администратор гостиницы.

— Вот как? — удивился я. — Если речь идет о счетах…

— Нет, нет, вовсе не о счетах, — поспешил успокоить меня администратор. — Со счетами все в порядке. Речь идет об одном господине.

— О каком еще господине?

— Который интересуется вами. Весьма, если можно так выразиться, неприятный субъект.

— Неприятный?

— Да. Это явно человек не нашего круга, — пояснил администратор.

— Он разыскивал меня?

— И весьма настойчиво. В последнее время он по нескольку раз на день наведывается сюда. И каждый раз расспрашивает о вас у портье. Интересуется, не съехали ли вы еще отсюда.

— Он сейчас здесь?

— Только что он разговаривал с портье у конторки.

— Ну что ж, — сказал я, вставая. — Давайте прямо сейчас и выясним, что ему нужно.

Администратор кивнул и проворно зашагал со мной в холл. У конторки никого не было. Он подошел к портье и о чем-то его спросил. Портье показал рукой на дверь ресторана. В ответ на следующий вопрос администратора портье покачал головой. Тем временем в холле появилось несколько молодых постояльцев в белых шортах и майках с теннисными ракетками в руках. Весело болтая и смеясь, они направились в ресторан. Администратор вернулся ко мне.

— Кажется, он уже ушел, господин Хоффманн. Судя по всему, пока я разговаривал с вами, он заглянул в ресторан и сразу же ушел. Извините, возможно, я поступил опрометчиво, подойдя к вам в его присутствии.

— Спасибо, что вы предупредили меня, — сказал я, глядя сквозь стеклянные двери на оживленную улицу.

— Портье говорит, что он очень торопился.

— Это не имеет значения. Я все равно сегодня уезжаю.

— Печально слышать это, господин Хоффманн. Надеюсь, ваш отъезд не связан с какими-то неприятностями?

— Просто у меня возникли неотложные дела.

— Ну, в таком случае я спокоен. Надеюсь, вам понравилось у нас. Если случится снова быть в нашем городе…

— Разумеется. Ваша гостиница вне конкуренции, — сказал я, и он расплылся в улыбке. — Пришлите ко мне в номер боя, чтобы он снес багаж. Меня ждут срочные дела. Я тороплюсь.

— Все-таки приятно, когда тебя никто не торопит и не нужно то и дело смотреть на часы, — сказал Дитер. — В прошлый раз мы разошлись только в пятом часу утра.

— И он все время был с вами?

— Да, — ответил Дитер. — Он никуда не спешил и был в отличном настроении. Постоянно шутил.

— Ильзе, попроси маму принести нам еще бутылочку вина, — сказал я дочке, и она побежала к дому.

Через несколько минут Ильзе вернулась.

— Мама уже идет.

Марта шла к нам по садовой дорожке. Она подала мне бутылку и штопор.

— Я предвидела, что вы попросите еще вина, — сказала она.

Дитер поднял Ганса с расстеленного на траве одеяла. Ильзе рвала цветы и делала маленькие букетики для своих кукол, которых усадила рядком на траве. Сидя на коленях у Дитера, Ганс перебирал пальчиками пуговицы его мундира и с любопытством разглядывал его медали. Я справился с пробкой и вручил бутылку Марте. Она наполнила наши бокалы и разрезала сливовый пирог.

— Я никогда не думал, что он способен острить, — признался я.

— Что ты! Он был неистощим на забавные истории, — сказал Дитер, покачивая перед Гансом своим Железным Крестом. — Особенно после кинофильма.