Любовница коменданта

— Офицер не стал бы стрелять в женщину. Я никогда не стрелял в женщин.

— Я видел, как вы нажали на курок.

Я покачал головой.

— Я видел. Я все видел!

— Вы ничего не видели. Вы не могли ничего видеть.

— Все это время я искал вас. С тех самых пор, как вы сбежали из лагеря.

Я по-прежнему стоял у открытой двери, держась за ручку. Какая-то подвыпившая женщина вела по коридору не державшегося на ногах мужчину. Когда она, потеряв равновесие, отшатнулись к стене, мужчина изо всех сил вцепился в свою спутницу, громко называя ее по имени. Женщина успокоила его и потащила к двери их номера. Мой ночной гость снова зашелся кашлем. Повернувшись к нему, я захлопнул дверь. Молодой человек заморгал, судорожно сглотнул и снова закашлял.

— Вы смылись из лагеря, когда стали подходить русские, — наконец проговорил он.

— Я никогда в жизни ниоткуда не смывался.

— Расскажите это кому-нибудь другому.

— Не болтайте чепухи.

— Вы даже не удосужились взять с собой собственную жену. О ней и ваших детях позаботился ваш адъютант… когда вы были уже далеко.

— Вы лжете!

— Я был там и видел все собственными глазами.

— Убирайтесь отсюда!

— Вы заплатите за ваше преступление! — выкрикнул он. — Я сам убью вас.

— Да вы понимаете, с кем вы говорите, молодой человек?

Я схватил его за грудки и принялся трясти как тряпичную куклу. Когда я оттолкнул его от себя, он отлетел к столу, смахнув с него телефонный аппарат. Затем он бросился ко мне и повалил меня на журнальный столик. Падая на пол, я почувствовал, как пистолет впивается мне в спину. Мы сцепились, расталкивая ногами стулья и маленький столик. Он молотил башмаками по моим икрам, а острыми, колючими ногтями раздирал мне грудь и шею. Стукнувшись головой об изножие кровати, он принялся стаскивать с нее покрывало вместе с одеялом и простынями. Но мне удалось оттолкнуть его и откатиться в сторону. Я схватил с кресла подушку и, прижав ее к лицу своего противника, потянулся за пистолетом. Он брыкался и размахивал руками, пока выстрел не заставил его утихнуть.

Тяжело дыша, я поднялся на ноги. Он не шевелился. Я посмотрел на него, потом схватил покрывало и расстелил его на полу. Отбросив подушку, я подтащил труп поближе и стал завертывал его в покрывало. При этом его широко открытые глаза, казалось, смотрели на меня в упор, и я поспешил накинуть ему на лицо простыню. Потом я поволок труп к стенному шкафу и запихнул его внутрь. Затаив дыхание, я прислушивался к звукам за дверью. И в коридоре, и в соседнем номере было тихо. Я затолкал свою жертву поглубже и закрыл дверцу шкафа.

Затем я достал чемодан, отобрал необходимые мне вещи и быстро собрался, напялив на себя все, что оказалось возможным унести под пальто. Остальную одежду я побросал в шкаф, а пустой чемодан задвинул под кровать, после чего запер дверь изнутри на ключ и цепочку и выдернул из розетки телефонный провод. Когда я открыл окно, в лицо мне ударил холодный ночной воздух. Протиснувшись в узкое отверстие, я без особого труда добрался до пожарной лестницы. Кое-где в окнах гостиницы горел свет. Настороженно ловя в ночной тиши каждый звук, я проворно спускался вниз, а когда до земли оставалось несколько футов, спрыгнул с лестницы и затаился у стены. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, я направился к своей машине.

На всякий случай я не стал включать фары, пока не отъехал на почтительное расстояние от гостиницы. Я мчался на бешеной скорости. Нет, мною двигала не трусость, а чувство самосохранения. Любой на моем месте поступил бы точно так же. Ибо инстинкт самосохранения присущ человеку от рождения. И он неизменно срабатывает в минуту опасности.

— Ты можешь оказать мне услугу? — обратился я к Дитеру.

— Зачем ты спрашиваешь? Конечно. Что от меня требуется?

— Цианид.

— Цианид? Циклон-Б?

— Да нет, при чем тут евреи? Мне нужны таблетки цианистого калия.

— Для твоей любовницы?

— Нет.

— Почему ты не хочешь ее пристрелить? — спросил Дитер. — Это было бы проще и быстрее.

— Это не для нее. Для меня.

— Ты шутишь, Макс? За каким чертом тебе это нужно?

— Я не смогу выдержать того, что нам предстоит.

— Сможешь, Макс. Как и все мы.

Я покачал головой. Дитер вылил остатки вина себе в бокал и выпил.

— Так как с моей просьбой?

— Перестань, Макс.

— Дитер, я никогда ни о чем тебя не просил.

— У тебя просто-напросто расшатались нервы, Макс. Из-за болезни Ганса. Из-за выдвинутого против тебя обвинения. Из-за того, что линия фронта приблизилась к нам вплотную.

— Дело не в этом.

— Мне понятно твое настроение. Честно говоря, я не знаю, что было бы со мной, окажись я на твоем месте. И все-таки, не вешай нос, все образуется. Рано или поздно все улаживается.

— Ты не понял меня. Ты не хочешь меня выслушать.

— Уверяю тебя, все образуется. Ты выкрутишься. Мы все выкрутимся.

— Ты можешь достать для меня таблетки? Через своего двоюродного брата?

— Существуют другие способы.

— Хотя бы три штуки. Этого будет достаточно.

— Мы прорвемся, Макс.

— Послушай, ты можешь раздобыть для меня хотя бы три таблетки?

— Почему бы тебе не удрать в Южную Америку? — спросил Дитер. — Многие намерены поступить именно так.