Любовница короля (СИ)

Оказавшись в поселении, где есть теплая еда, можно поесть горячей похлебки сразу из печки, поспать на этой самой теплой печи и укутаться теплым одеялом, Костин был рад, что выпала такая возможность. К тому же, северяне не особо заинтересованы тем, чтобы грабить, либо насиловать стариков. В этом поселении нет ни денег, ни красивых девушек, а местные жители, доживая свой век, охотно приняли незваных гостей, сразу объяснили, что у них нечего красть, и предложили кров. Это было идеальное место, где можно отдохнуть перед штурмом твердыни Гордон, которая, если верить историкам, пала только один раз. Костин там не бывал, однако Алекса уже успела рассказать, что эту крепость на склоне горы будет захватить ещё сложнее, чем ту же столицу.

Он забрался по скамейке на печь и понял, что в лежачем положении до потолка рукой подать. Пришлось изловчиться, чтобы забраться под одеяло и прижаться к герцогине, которая почему-то лежала к нему спиной. По всей видимости, Алекса была несколько расстроена разговорами о ребенке, поэтому Костин прижался к её спине грудью и обнял рукой, почувствовав, что тепло его окутало с ног до головы: печь снизу была горячей, одеяла тоже были довольно теплыми, да и голая герцогиня, успевшая согреться, охотно делилась теплом своего тела.

— Я никогда не думала о том, сколько у меня будет детей, — едва слышно призналась она. — В детстве, когда мы с сестрой много времени проводили вместе, а она ещё не бегала за каждым молодым парнем на деревне Яма, нянечка одним дождливым вечером усадила нас у камина и начала рассказывать истории. Наверное, ты этого не помнишь, хотя несколько раз оставался у нас на ночь, чтобы послушать её истории.

— Это те самые, где она нагоняла жути? — улыбнулся Костин.

— Ага, — ответила улыбкой Алекса. — Нянечка это умела делать. Но дело не в этом. Я точно не вспомню, сколько нам с сестрой было лет, однако Карла заинтересовалась вопросом о том, почему нас только две сестры. Кажется, она днем ранее ездила с отцом в столицу и наслушалась там довольно странных историй. Безумнее тех историй, что рассказывала нянечка. Это только сейчас я начала понимать, что отец возил сестрицу на смотрины. Показывал её как товар, который нужно кому-нибудь продать за приличные деньги. В общем, по возвращению Карла спросила нянечку о том, почему нас только две у отца. Она утверждала, что в остальных семьях графов детей намного больше. Нянечка сказала, будто бы это зависит от того, насколько счастливая семья. Потом сразу себя поправила и сказала, что только всевышние решают, сколько детей подарить женщине. Не знаю, о чем подумала сестрица, я же серьезно задумалась о том, какой счастливой стану женой.

— И что? — спросил Костин.

— Как я уже сказала, не помню точно, сколько мне было лет, — рассмеялась Алекса. — Однако в те годы я мечтала стать самой счастливой женой и родить мужу, по меньшей мере, двадцать детей.

— Ничего себе, — захохотал Костин. — Вот это тебя понесло. Какой-то рекорд решила поставить?

— Понятия не имею, — продолжала смеяться Алекса, а потом неожиданно стихла и добавила: — Не знаю насчет счастья и всевышних сил, но мне с большим усилием удалось родить единственного ребенка. Я прошла столько немыслимых испытаний и в награду получила Офелию. Она одновременно стала подарком и проклятьем, из-за которого я больше не могу иметь детей.

Костин промолчал.

— Карл как-то заговорил об этом, — продолжала Алекса. — Точно не помню, о чем мы беседовали, но я хорошо запомнила слова, которые бросила ему в лицо. Это было от злобы, конечно. Но от этих слов я не откажусь. Я ему сказала, что, будь у меня выбор, я бы без раздумий снова раздвинула ноги, чтобы родить такую прекрасную дочь. И тебе говорю то же самое. У меня не может быть больше детей. Если тебя это беспокоит, можешь больше со мной не спать. Я все равно не смогу подарить тебе ребенка. Если вдруг когда-нибудь захочешь стать отцом, придется найти себе другую герцогиню.

Костин тяжело вздохнул, обнял её и прижался ещё сильнее.

— Не знаю насчет ребенка, — промолвил он. — Но другая герцогиня мне точно не нужна. Я тебя никогда ни на кого не променяю, Алекса Масур. Ты моя госпожа до самого конца.

Она несколько неуклюже перевернулась на другой бок, посмотрела в его глаза и принялась целовать его губы. Костин собрался ответить на поцелуй, но губы герцогини выскользнули из его рта и добрались до шеи, потом к груди, где Алекса облизала ореолы его сосков и постепенно опускалась все ниже. Места на печи было не так много, поэтому, в конечном счете, ей пришлось задрать ноги, а Костину развести бёдра, чтобы она нашла место у него между ног.