Любовница Президента

Ничего, сейчас выздоровею и приклею. Или попрошу другие таблетки. Но Эллен права, я начала поправляться. Особенно это стало заметно по моим очень узким юбкам и приталенным платьям. Они с трудом сходились на животе. Надо перебрать гардероб и сменить его, пока Эллен не заметила и не начала язвить. Мне не хотелось выслушивать ее ядовитые замечания и совсем не хотелось сорваться и сказать об услышанном разговоре.

Я пока еще не знала, как точно можно поступить со своими знаниями. Можно подумать, это что-то изменит в его отношении ко мне. Или что-то изменит в его браке с ней. Разве что я упаду в его глазах еще ниже, как мерзкая сплетница, пытающаяся очернить его святую супругу, чьё имя нельзя упоминать всуе.

Раскладывая вещи у себя в шкафу, я увидела на одной из полок мамин дневник, и рука невольно потянулась к нему.

Он поцеловал меня впервые после того, как я напилась на дне рождения Милки. Напилась, потому что видеть его с ней было невыносимо. Она вела себя так, будто бы он принадлежит ей…Как будто уже стал ее мужем, и она имеет на него все права. Подсыпала салаты в тарелку, прислонялась к его плечу, клала голову на плечо, а меня трясло от этой наглости и от того, что он не прогонял Милку, а позволял ей все это делать. Но я же видела, как он смотрит на меня, как провожает взглядом. Женщины всегда это чувствуют безошибочно, когда нравятся мужчине. Это на уровне молекул воздуха, на уровне сердца и души, когда точно и безошибочно знаешь — «я ему нравлюсь», и других вариантов просто не существует. Так и я. Я знала, что нравлюсь, видела, чувствовала и трепетала в ответ. Потому что мне он не просто нравился, я была влюблена той самой первой, чистой, отчаянной любовью, о которой пишут в книгах и слагают стихи. И я писала…сколько стихов я сочинила тогда на обрывках бумаги и спрятала на антресолях. Потом их выбросят вместе с хламом, и я никогда не смогу их прочесть, но некоторые помню наизусть, как и большие синие глаза того единственного мужчины, которого я любила.

В тот вечер, когда все между нами началось, вышла на улицу и пыталась впервые закурить. Стащила сигарету у Милки. Зажигалка не зажигалась, начался дождь, и ОН вышел на лестницу вместе со мной, поднес огонь к сигарете, а потом отобрал ее у меня и закурил сам. Такой красивый, неприступный с этими дымчато-синими глазами, похожими на глубокий океан…

Читаю и почему-то вижу перед собой Петра. Хочется тряхнуть головой, прогнать образ, и не могу. Навязчиво вижу только его лицо, только его синие глаза и его четко очерченные красивые губы. А вместо мамы себя…Как будто я стою там под дождем, и у меня отобрали сигарету…Петр молод, на его лице нет щетины, его волосы очень короткие, и он в военной форме, как на фото в альбоме. В рубашке, пиджаке с погонами и фуражке. Совсем юный, не такой холодный, как сейчас.

Вот он наклоняется ко мне, а я шепчу его имя, а потом он целует меня в губы. У меня кружится голова, и капли дождя падают мне на лицо, падают нам на губы, и мы целуемся вместе с дождем, вместе с запахом хвойного леса, вместе с ароматами ландышей, цветущих возле лесной усадьбы какой-то Милы. Наши руки встречаются, и пальцы сплетаются между собой. Спаиваются в одно целое. И мне кажется, что я сейчас умру от счастья…

Потом он приезжал ко мне в институт, и мы шли гулять по городу, целовались как безумные, до ран на губах. Я вжималась в него всем телом, я целовала его так, как целуют только один раз в жизни, и я хотела быть только его, для него. Я потеряла саму себя и целиком растворилась в этом мужчине. Иногда он казался мне очень холодным, отстраненным, похожим на арктический айсберг, а иногда он испепелял меня страстью. А я…меня не стало. Я превратилась в часть него…в преданную собачонку, готовую на все ради своего хозяина. Ждала его каждый вечер, ничего не просила взамен, ни в чем не упрекала, ничего не требовала. Просто чтоб он был, просто хотела любить его. Глупая, маленькая дурочка. Потом я многое переосмыслю, о многом пожалею. Но так распорядилась судьба, и иначе и быть не могло…

Он снял нам квартиру. Привез меня туда первый раз летом, когда все уехали на дачу, а я готовилась к сессии. Опять шел дождь, он подарил мне малиновые пионы. Они пахли маем и любовью, они пахли зноем, грозой и счастьем. Петр стал моим первым мужчиной…

Прочла и выронила тетрадь. Задрожали руки. Сильно задрожали, так, что пришлось сцепить между собой пальцы. Петр. Мама назвала его Петром…и картинка, которую я себе представляла, вдруг стала совсем другой…теперь я увидела своего Айсберга…только уже не со мной, а с мамой.

Стало неприятно, что-то сковырнулось в груди, как будто полоснуло когтями. Но этого не может быть. Имя Петр довольно распространенное. Особенно в то время. Где моя мама и где Петр Батурин. Никакого отношения она к нему иметь не может. Правда? Это просто совпадение имен. Не более.

Военный…Мила…Петр. Снова открыла тетрадь.