Любовница Президента

Мы проехали охрану, свернули по тропинке вглубь леса и остановились рядом с другой машиной. Как быстро. Наверное, я надеялась, что меня ждет перелет, поездка домой или в гостиницу. Интересно он сам…или просто отдал приказ? Я даже не знаю, что из этого больнее и отвратительнее. Мужчины молча вытащили меня наружу и сели обратно, а я так и осталась стоять в длинном черном платье, с распущенными по спине волосами, которые трепал ветер и швырял мне в лицо.

Головной убор потерялся еще тогда, когда меня схватили эти двое. Какая соответствующая погода. Вот-вот начнется дождь и северной стороны надвигаются черные тучи их пронизывают тонкие неоновые молнии. Внутри меня происходит нечто подобное…только мне уже кажется, что там апокалипсис выжег все живое, а теперь просто идет дождь. Муторный, надоедливый, серый дождь. И он никогда не прекратится. Мне от него холодно и сыро. А еще я точно знаю, что укрыться негде и зонта никто не подаст.

Дверца второго автомобиля медленно открылась, и я увидела вначале как нога в черной элегантной мужской туфле опустилась на землю, а затем увидела и самого Айсберга.

Кто бы сомневался, что он приедет это сделать лично. Закрыть гельштат и начать все заново…но уже без меня? Как это по-президентски, ему подходит завершать дела собственными руками. То действительно о нем.

Я смотрела на его светлые волосы, зачесанные назад, на его лицо… и перед глазами замелькали картинки, как это лицо оскаленное, бешеное склоняется надо мной, а в ушах раздается характерный свист ремня.

«— Я смогу… я сотру тебя. Ты…ты исчезнешь. Я смогу.

Наверное, он смог. Я исчезла, он стер меня своей зверской жестокостью, сломал меня и раздробил в пепел. Потому что терпеть боль от того, кого любишь самое страшное, что может испытать человек, видеть свою смерть в любимых глазах нет ничего страшнее.

— Нет…нет…сначала трахну, потом убью…сначала я тебя трахну, чтоб запомнить…чтоб запомнить тебя, Маринаааа…. Марина…Марина…а ведь я. Я любил тебя, верил тебе. Зачем?»

Любил? Нееет! Этот человек не умеет любить! Только себя, только то, что приносит ему удовольствие и то ненадолго. Вот что он любил — удовольствие, которое я ему приносила. И нет он никому и никогда не верил. Наглая ложь. Для себя самого или для оправдания перед самим собой.

Вздрогнула и отшатнулась назад…а сама не могу и взгляд от него отвести. Никогда не видела, чтобы люди так быстро менялись внешне. А он изменился, и я не знаю, чем именно, но передо мной словно его копия и в тоже время мне кажется, что это не он, а кто-то постаревший лет на десять, с опустившимися чертами лица, с огромными впадинами под глазами, похожими на черные ямы, и тяжелым, больным взглядом от которого по коже бегут мурашки. Он выглядит как после опасной и изнуряющей болезни, когда люди теряют вес килограммами за несколько дней, когда цвет кожи становится сероватым, а вся фигура ссутуливается, принимает какой-то странный, потерянный вид…нет, он не выглядел ссутулившимся, но словно пропало что-то из его поступи, из самой стати. Как будто он безмерно страдал или ему нанесли непоправимый удар. И мне было дико и странно видеть его таким. Я не предполагала, что Айсберг умеет страдать.

Для меня его имя, его внешность, его поведение — это синоним бездушности, жестокости, безжалостности. А такие страдать не умеют. Только ради себя.

Но…я могла предположить почему все же он мог страдать. Он…он потерял ребенка. Ее ребенка. Вот почему он такой. Переживает…из-за ее жизни, из-за их малыша. Вряд ли из-за моей. Зачем ему моя она настолько обесценена теперь, что за нее и волноваться не стоит. Он же сам пытался ее оборвать. Вряд ли теперь пришло раскаяние.

Кивнул на машину и вначале одна отъехала в сторону дороги, а затем и другая. Отправил своих церберов восвояси. Со мной он и сам может разобраться. Уже проверено. И такая горечь во рту, на языке, в горле. Как много я могла бы отдать за то, чтобы этот мужчина меня любил…а он не чувствовал ко мне ничего кроме похоти.

Мы остались одни и я, тяжело дыша попятилась назад. Остаться с ним наедине и опять в лесу все равно что вырыть себе лично могилу. Боже, как же близко я была от спокойствия, как же я обрадовалась приглашению Маргариты Сергеевны и мысли о том, что теперь я могу оставить своего малыша…Смотрю на него и мне страшно. Ведь этого человека любила и моя мама. Моя мамочка была влюблена в этого же монстра и ее…он тоже причинил ей боль. Она потеряла их ребенка. Интересно он знает об этом? Помнит ее лицо, ее имя?

— Поговорим, Марина?

Спросил очень глухо, так что я едва разобрала его слова. Но все же отрицательно качнула головой.

— Не о чем говорить.

— Думаешь?

Усмехнулся уголком рта и сделал шаг ко мне, а я два от него. От одной мысли, что он ко мне приблизится начинает трясти.

— Уверена.

Судорожно сглотнула и осмотрелась по сторонам. Если он будет убивать меня здесь…то никто не услышит как я кричу, как я зову на помощь.

— Что тебе от меня нужно? Денег у меня нет…ничего другого я тебе больше никогда не дам. Отпусти…мы в расчете.