Любовница (СИ)

— Да не надо мне ничего от тебя, — вдруг закричала она, быстро поднялась на колени, распрямилась, словно отпущенная пружина, широко размахнулась и швырнула в него книгой. Попала она совсем в другую сторону, сбила вазу с каминной полки, ваза глухо стукнулась о ковёр, но не разбилась, а покатилась к ногам Виктора, вода оставила серебристый след на ворсе, цветы на длинных стеблях все рассыпались.

Виктор поднял вазу, собрал в неё цветы. Поставил на место. Наклонился за книгой.

Затылок стянуло внезапной болью, в висках противно застучали молоточки пульса. Только этого сейчас не хватало. Он медленно выпрямился и тихо сказал:

— Ладно, я пойду.

Она не расслышала его из-за рыданий. Теперь она ничком лежала на диване.

Но когда Вяземский дошел до двери, Рита приподняла голову, увидала, что он уходит, спрыгнула с дивана, побежала за ним, вцепилась в его рукав.

— Ну, куда ты? Куда?

— В мотель ночевать.

— Ненормальный! Идиот! Придурок! Да я к тебе и не подойду даже! Спи здесь, в библиотеке… или наверху… или нет! Лучше я уйду! Ведь это твой дом…

Она вся тряслась и икала от слёз.

— Иди выпей воды, — он осторожно высвободил руку, — я не останусь здесь ночевать. И это не мой дом. Он не нужен мне без тебя.

— Но я же здесь! Здесь… чего тебе еще надо?

— Разве ты не вернёшься в Москву?

— Вернусь…

Она опустила голову и стояла так.

Виктор всё-таки спросил. Он должен был узнать хотя бы это.

— Что же такое есть у него, чего нет у меня? Тебе выходит плохо было со мной всё это время?

Она как-то сразу успокоилась, вернулась к дивану, села и задумчиво произнесла.

— Да, он не такой…не такой жесткий, никогда не кричит, говорит если не согласен, что у него другое мнение на это…а ещё… он проще, он настоящий, живет в реальном мире, ничего не придумывает. Не пишет стихов или книг… Он обычный человек. А еще…если бы ты позвонил, позвал, я бы босиком за тобой побежала! А ты молчал…ты бесчувственный, унылый, холодный, любишь только себя, ворчишь бесконечно… С тобой тяжело!

— Мне жаль, что я так часто кричал и раздражался, надеюсь с ним тебе будет лучше.

— Да, нет же, Виктор! Ты ничего не понял…Он другой!

— Я и не хочу понимать.

Это было правдой. И сейчас Вяземский ничего не мог понимать в первую очередь из-за мучительной головной боли и дурноты, которая накатывала все сильнее.

— Всё это время я хотел понять только одно, Рита, если всё было правдой, то, что ты говорила мне… про любовь и близость, про МЫ, то как же ты могла молчать всё это время?

— Это было бы предательством по отношению к нему. И потом… я ждала, что ты сам мне позвонишь. Я ждала.

— Ты его любишь?

— Да… мы поженимся весной…

Виктор знал, что нужно уйти, но медлил. Неужели надеялся, что она остановит, скажет, что всё не так и она вернулась. Абсурд.

— А, совсем забыл, — он подошел к книжному шкафу и повернул замок с секретом, открылся маленький ящичек, там лежали четыре её письма — всё, что она написала ему за время их совместной жизни. — Здесь есть твои слова… забери их… — сказал он, а потом зачем то прибавил, — Микки пропал.

— Я знаю, — кивнула Маргарита.

— Ну… тогда пошел я, — повторил он.

— Пока…

Эпилог

Виктор вышел из дома совершенно разбитый. Всё, что с таким трудом удалось ему уравновесить — рухнуло за двадцать минут разговора с Маргаритой.

Он едва помнил, как завел машину, добрался до мотеля, поднялся в номер.

Хотелось только одного — уснуть и ни о чём не думать… Но Вяземский прекрасно знал, что не заснет. Достал ноутбук, не включая посидел перед тёмным экраном, набил и выкурил трубку. В окна уже заглядывала долгая ночь, наполненная пустотой одиночества.

Прошел час, время приближалось к десяти, а Виктор всё ещё не мог собраться и начать работать. Надо было заставить себя выйти из душевного ступора и просмотреть резюме соискателей на должности менеджеров в гамбургском филиале. Виктор пытался, но ни крепкий табак, ни кофе, который он попросил принести в номер, не помогали.

Как загнанный в угол зверь, он искал и не находил выхода. Уже не та острая боль первых дней одиночества донимала его, непомерная тяжесть тупиковой ситуации навалилась и давила на грудь и на голову. Не осталось даже слёз, да и вообще ничего.

Отсутствие чувств. Пустота. Равнодушие.

Хотелось всё бросить, лечь, и никуда не выходить из номера дня три… А что если напиться? Нет, нельзя. Собеседование он должен провести. Да и разве алкоголь — это путь? Трусливое кратковременное отключение сознания, а потом всё вернётся с новой силой. Надо работать.

Виктор всё-таки открыл папку с резюме и стал машинально просматривать файлы. Пункт за пунктом… Имена, фото, места работы, причины соискания должности…

За годы работы с деловыми бумагами Вяземский сквозь штампованные формулировки резюме и автобиографий научился выделять в анкетах нечто индивидуальное. Но сейчас глаза поверхностно скользили по строчкам.

Тогда Виктор попробовал прибегнуть к испытанному средству — раз уж не помогло курево и кофе, остается только музыка.

Он включил файл, зафиксированный в памяти системы вместе с недавно открываемыми документами.