Любовное чтиво

Пока мы сидим с Максимом, я чувствую, как во мне поднимается волна нежности. Это ведь мой сын, мое произведение! И может быть, как раз поэтому мне порой странно и неловко на него смотреть. Такое же чувство я испытываю, когда пытаюсь перечитывать свои романы. Я не могу этого делать, мне – стыдно! Все их недостатки – это моя вина, а все их достоинства мне уже не принадлежат. У них своя жизнь.

Принесенные Максом бумаги просматриваю бегло и сразу подписываю. Меня удивляет только то, что они уже нотариально заверены. Тамара не смогла бы это сделать одна. Рука Сергея Петровича?

Мы расстаемся в прихожей. Вика тоже выходит проводить моего сына.

– Значит, договорились? – спрашивает Максим. – Или мне тебе еще позвонить?

Вика мотает головой. Смеется.

– Нет, не нужно звонить. Договорились.

Какой это по счету удар под дых за сегодняшний день? Вспоминаю слова Игумнова: «А ты изменился, Иноземцев. Ты стал слабым. Пропускаешь удар за ударом».

Ничего, со Славой у меня будет отдельный разговор в его отдельном кабинете.

Когда мы остаемся с Викой одни, я не пытаюсь себя сдерживать. Мне надоело играть роль.

– Что это значит? О чем ты без меня договорилась с Максом?

– Ой как страшно! – смеется мерзавка. – Сейчас описаюсь на паркет, как Лиза.

– Ты пыталась его соблазнить?

– Это он пытался меня соблазнить. И был близок к успеху.

Вот как мне вести себя в этой ситуации? С какой стороны ни посмотри, я выгляжу полным идиотом. Ведь это я впустил эту девушку в свой дом. Это я позволил ей пичкать меня любовными романами. Это я согласился держать в доме собачку-инвалида и привязался к ней, да, привязался. Но дело, конечно, не в собачке. Дело в самой Вике. Она мне нужна, мне плохо без нее! Но этого нельзя ей говорить. Она и так это знает и откровенно издевается надо мной. И сейчас у меня просто чешутся руки. Мне ужасно хочется сделать две вещи. Врезать по ее смеющейся физиономии, как это сделал Нугзар. Или повалить ее на диван, как это, возможно, тоже сделал Нугзар. Или Игумнов. Ведь я не знаю, что у них там было в кабинете. Но ни того ни другого я не сделаю. Потому что я не Нугзар и не Игумнов. Я не Сергей Петрович, который трахает мою жену и при этом считает себя порядочным человеком… Я – Иноземцев, да будь я проклят!

– Послушай, Вика, – говорю я. – Ты живешь в моем доме, и это мой сын. Я имею право знать, о чем вы с ним договорились.

– О свидании, – отвечает она.

– И что вы собираетесь делать?

– Не знаю. Это зависит от мужчины. Пойдем в кино. Потом видно будет. Может – ресторан.

– Ты старше его на год.

– А ты старше меня на тридцать лет.

– Но у меня не было с тобой ничего.

– У меня с ним – тоже. Во всяком случае, пока. Кстати, ты в курсе того, что у Макса есть теперь отдельная квартира?

Кажется, я понял. Вика хочет, чтобы я ее ударил. Зачем ей это нужно, не знаю, но она хочет, чтобы я причинил ей боль. Она этого добивается с утра. Сразу после возвращения от Даши.

Че Гевара

Но работа не ждет, а Вика неумолима. Раз я поклялся, то должен ей помогать. Впрочем, не скрою, мне и самому интересно. Наверное, глупею с возрастом.

Сегодня у нас романы о женской мести. Я не оговорился: не роман, а именно романы. В издательстве задумали издавать серию женских романов под названием «Сладкая месть». Идея, разумеется, принадлежит Пингвинычу, но мозговой штурм он устроил среди своих сотрудниц. Он запер их в своем кабинете, и они под стенограмму Вики вслух сочиняли сюжеты о женской мести. Сам редактор при этом не присутствовал, и я его понимаю. Думаю, после такого заседания он полдня проветривал помещение от миазмов лютой бабской ненависти ко всем особям мужского пола.

Теперь задача Вики – отобрать из этой груды виселиц, гильотин и «испанских сапог» что-то более или менее человеческое и написать на эти сюжеты синопсисы для литературных негров.

– Негритянок, – уточняю я. – Ни один нормальный мужчина не станет этого писать.

– Да, ты прав, папик, – не спорит Вика, – потому ты и должен мне помочь.

Подозреваю, на это она и натаскивала меня, как волкодава, весь сегодняшний день.

Сюжеты романов о мести оказались не так замысловаты, как я предполагал. Вика записывала их коротко, обозначая самую суть, но и так все было понятно до тошноты.

Героиня мстит герою, вызвав в нем неразделенную страсть к себе, за то, что он обидел ее в школьные годы. Она технично влюбляет его в себя, разбивает его пару с другой женщиной, затем начинает мучить, терзать и дразнить.

– Здесь интересно только одно, – замечаю я. – Сколько времени она вынашивала эту месть? Сколько лет этой редакционной даме?

– За сорок, – говорит Вика. – Она замужем, и у нее трое детей.

– Как мило! – восхищаюсь я. – И эта матрона все еще прокручивает в своей бедной голове месть своему однокласснику.

– В корзину? – спрашивает Вика.