Любовные драмы русских принцесс. От Екатерины I до Николая II

Герцен, лютый ненавистник русского православного самодержавия вообще и того государственного строя, который пытался упрочить на основе «Православия, Самодержавия, Народности» император Николай Павлович, в своих мемуарах «Былое и думы» рассказал такой эпизод. Государь решил помериться своим волевым, твёрдым, командным взглядом с любимой дочерью. Герцен, конечно, дал иные эпитеты, но мы их опустим. Так вот Герцен написал: «Она (Мария Николаевна. — А. Ш.) была разительно похожа на отца, и её взгляд напоминал его страшный взгляд. Дочь смело вынесла отцовский взор. Он побледнел, щеки задрожали у него… тем же взглядом отвечала ему дочь. Всё побледнело и задрожало вокруг, лейб-фрейлины и лейб-генералы не смели дохнуть от этого… поединка глазами… Николай встал, он почувствовал, что нашла коса на камень».

Конечно, ненависть Герцена, пустившегося в пляс при известии о кончине Николая Павловича, отравленного лейб-медиком-англичанином и на радостях поившего отщепенцев, окопавшихся в Лондоне, зашкаливает. Почему-то Пушкин, великий Пушкин — «наше всё», как назвал его поэт и философ Аполлон Григорьев, не заметил у Николая I во время встречи в Чудовом монастыре в 1826 году страшного свирепого взгляда, столь пугавшего отщепенцев и либерастов тех лет, а, напротив, увидел в государе человека с большой буквы. Но одно мне кажется правдой — силой воли Мария Николаевна немногим уступала отцу.

Так что лучше уж делать вид, что тайное венчание осталось тайным, нежели идти на конфликт. Ведь по большому счёту Николай Павлович, конечно, понимал всю жестокость династического закона, обрекающего членов императорской фамилии на драмы и трагедии в любви.

Шила в мешке не утаишь. Князь Дмитрий Оболенский в своих «Записках…» рассказал:

«Теперь уже начинают громко говорить о том, что великая княжна Мария Николаевна обвенчана с графом Строгановым. Я слышал об этом ещё в прошлом году, в то время, когда свадьба эта действительно совершилась, но не вполне доверял этому слуху, впрочем, сам Строганов вскоре своим поведением убедил меня в справедливости слуха. Он всегда был, что называется, кутила и таскался по всем публичным местам, везде имея приятелей и знакомых; со всеми был на „ты“. Но в год своей женитьбы он, вероятно для отклонений всяких подозрений, вёл себя ещё распутнее; не было попойки, в которой бы он не участвовал; не было гулянья или танцкласса, в котором бы он не отличался. Говорят, покойный государь не знал об этой свадьбе, что, впрочем, весьма трудно предположить. Не мог он не знать об их любовной связи, и вряд ли решились бы лица, которые обязаны были об этом сказать государю, скрыть от него совершившийся брак. Случайное открытие этой тайны могло бы их уничтожить. Александр Николаевич положительно об этом знал и, говорят, присутствовал при венчании. Татьяна Борисовна Потемкина тоже об этом хлопотала, вероятно, с целью спасти от греха. Что же касается до матери, т. е. императрицы Александры Федоровны, то она действительно о свадьбе не знала, и ей это объявили недавно. Как бы то ни было, а при теперешних обстоятельствах и при наших понятиях о дворе это событие имеет важное значение. Строганов выбран в Полтавскую губернию командиром какого-то вновь формируемого дворянством казачьего полка, отправляется скоро к месту своего назначения».