Любовные драмы русских принцесс. От Екатерины I до Николая II

Вечером за столом были только самые близкие. Он был скорее застенчив, мало говорил, но то немногое, что он сказал, было без позы и совершенно естественно. При этом он ел с аппетитом, что не согласуется с законом, говорящим о том, что влюблённый не может есть в присутствии дамы своего сердца. Это обстоятельство было также замечено и отмечено нашим окружением (и чему удивляться, ведь жених-то из Европы! Где ж поесть, как не в России. — А. Ш.). Перед тем как идти спать, я сказала Анне Алексеевне: „Очень прошу вас: ни слова о сегодняшнем дне; я не буду в состоянии что-нибудь сказать вам об этом раньше, чем по крайней мере через неделю“».

Объяснение произошло не сразу, но результат его был уже вполне предсказуем, поскольку Ольгу Николаевну всё располагало в кронпринце, даже когда слышала его голос, в ней «углублялось чувство доверия, которое испытала к нему в момент первой встречи».

Карл Вюртенбергский. Художник Г. Бон

И однажды, спустя четыре дня после первой встречи, как вспоминала Ольга Николаевна, «подошла молодая крестьянка и с лукавой улыбкой предложила Карлу букетик фиалок „пер ла Донна“ [для госпожи (ит.)], он подал мне букет, наши руки встретились. Он пожал мою, я задержала свою в его руке, нежной и горячей».

Порой ведь и слов не надо — достаточен язык жестов. Так и не объяснившись словами, Карл Вюртембергский обратился к императрице-матери с вопросом, вполне понятным без уточнения:

— Смею я написать Государю?

— Как? Так быстро?! — воскликнула императрица.

А в следующую минуту, поздравляя и благословляя, заключила дочь и будущего зятя в свои объятия.

Годы спустя в воспоминаниях «Сон юности» Ольга Николаевна описала своего суженого:

«Как он выглядел? Выше среднего роста, он был выше меня на полголовы. Глаза карие, волосы каштановые, красиво обрамляющие лоб и виски, губы полные, выгнутые, улыбка заразительная. Руки, ноги, вся фигура была безупречна. Таким я вижу его перед собой, с одной только ошибкой: он был на шесть месяцев моложе меня. О, какое счастье любить! (…) Идти с ним под руку или, прижавшись головой к его коленям, сидеть у его ног и слушать, как он повторяет: „Оли, я люблю тебя“, — всё это подымало меня на небеса. Для невесты дни проходят как один-единственный сон; она живет в привычной обстановке своего окружения, но поднятая высоко надо всем своей любовью и душевным озарением. Для жениха, конечно, это время более смелых желаний и надежд».

1 июля 1846 года, в день рождения императрицы-матери и в день её бракосочетания с Николаем Павловичем, в ту пору ещё великим князем, в Петербурге состоялось венчание Ольги Николаевны и Карла Вюртембергского.

Государь сказал дочери, уже не великой княжне, а великой княгине: «Будь Карлу тем же, чем все эти годы была для меня твоя Мамá».

И она выполнила этот отцовский завет. Жили дружно, да вот по не озвученным биографами обстоятельствам, детей не имели. Правда, они взяли к себе на воспитание двух племянниц Карла, и Ольга Николаевна привязалась к ним как к родным — о её отношении к девочкам говорили, что души в них не чаяла.

В 1864 году после смерти короля Вильгельма I супруг Ольги Николаевны вступил на престол и стал именоваться королём Карлом I, а Ольга Николаевна стала королевой Вюртемберга.

Конечно, она скучала по России, что видно по письмам к родным и письмам к своему учителю Василию Андреевичу Жуковскому:

«Утешительно в минуту разлуки думать, что незабвенная бабушка (императрица Мария Фёдоровна — супруга Павла Первого. — А. Ш.) родилась в этой земле, где мне суждено жить и где Екатерина Павловна (Катиш, сестра её государя-отца. — А. Ш.) оставила о себе так много воспоминаний. Там любят русское имя, и Вюртемберг соединен с нами многими узами».

Вот и её воспоминания «Сон юности» посвящены России, посвящены родителям, сёстрам, а особенно одной из них, ставшей на каком-то этапе даже соперницей…