Любовные драмы русских принцесс. От Екатерины I до Николая II

Разложенные агитаторами матросы хотели взять в заложники не продажного Рожественского, не других бестолковых и никчёмных военных, а человека, который был плоть от плоти флота.

Александр Михайлович писал по этому поводу:

«Заложник — такова была награда за те двадцать четыре года, которые я посвятил флоту. Я пожертвовал всем — моей молодостью, моим самолюбием, моей энергией — во славу нашего флота. Когда я разговаривал с матросами, я ни разу в жизни не возвышал голоса. Я радел об их пользе пред адмиралами, министрами, Государем! Я дорожил моею популярностью среди флотских команд и гордился тем, что матросы на меня смотрели как на своего отца и друга. И вдруг — заложник!!! (…)

Мне казалось, что я лишусь рассудка. Что мне оставалось делать? Но вдруг мне пришла в голову мысль. Под предлогом болезни сына я мог ухать за границу».

Ксения Александровна хоть и с грустью, поскольку не хотелось расставаться с Россией, но поддержала безоговорочно решение супруга.

В сентябре 1906 года вся большая семья выехала во Францию.

Подводные камни праздной жизни

Впервые за долгие годы они упивались семейным счастьем.

Но тишь и благодать вдали от России, внезапный переход от кипучей и неутомимой деятельности имели свои подводные камни.

Ксения Александровна, как всегда, была занята детьми — ей дел хватало и было не до того, чтобы особенно расслабиться. А вот Александр Михайлович стал замечать, что появились у него новые интересы. В воспоминаниях он признался:

«Я поймал себя на том, что с интересом смотрю на женщин. Это стало для меня открытием: все двенадцать лет супружеской жизни я видел только одно женское лицо — лицо Ксении. Меня стали интересовать светские знакомства, казавшиеся ранее скучной обязанностью. Я увлекался застольными беседами более, чем допускал строгий этикет. Я провозглашал тосты и завязывал новые знакомства.

Я понимал, что столь изменившееся отношение к жизни нарушит моё счастье, но это, казалось, меня не беспокоило. Вообще меня мало что волновало, раз Россия и мы летим в бездну».

И он снова предвидел то, что должно произойти. Предвидел революционные потрясения, как предвидел войну с Японией, а затем, уже в ходе этой войны, поражение эскадры, направленной на верную гибель. Это не предсказания, это именно предвидение. Предсказание ведь — это что-то свыше, предвидение основано на строгом и точном анализе того, что происходит и что должно произойти исходя из происходящего.

Он даже теперь, проявляя интерес к знакомствам и разговорам с женщинами, предвидел, что это нарушит его семейное счастье.

Так что же происходило дальше?

Александр Михайлович признаётся: