Любовные драмы русских принцесс. От Екатерины I до Николая II

Вот это замечание — «отношения… не вполне ясны», — сделанное в ту пору, когда ещё за каждой двусмысленной фразой люди не видели только что-то пошлое, привело к тому, что во многих современных публикациях — посмотрите интернет-публикации — делаются намёки или даже открыто говорится о близких отношениях между братом и сестрой. Это, конечно, чушь. Ведь они же родные брат и сестра! Обратили бы написанное на себя и сразу бы опомнились и увидели, что написали. Повторяю, не кузен с кузиной — двоюродные брат и сестра, — а родные! Пусть матери разные, но отец-то один!

Профессор Семевский, говоря о неясности, имел в виду совершенно иное. Общепринято, и он с этим соглашался, что император любил сестру. Разве любить сестру означает что-то иное, нежели просто братская любовь? Вот, к примеру, Потёмкин любил и опекал всех детей своих сестёр, поскольку со своими детьми дело не очень складывалось. Биографы признают, что Елизавета Григорьевна Тёмкина, появившаяся на свет в 1775 году в дни празднования в Москве Кучук-Кайнарджийского мира, была дочерью Потёмкина и Екатерины Великой. И только. Потёмкин поддерживал и своих племянников Александра Самойлова и Льва Энгельгардта, и своих племянниц, коих было значительно больше, нежели племянников. О его влиянии на судьбу вспоминал и внучатый племянник светлейшего знаменитый генерал Раевский Николай Николаевич. Племянникам, в том числе и внучатым, он помогать мог, хотя тот же Раевский говорил о помощи без всяких поблажек и со всей строгостью — не в штабах держал, а на передовой, на главных направлениях. А вот стоило помочь племянницам, особенно рано потерявшим мать, сразу скабрезные улыбочки.

Опять же советую пасквилянтам: переведите на себя. И сразу всё станет на место. Конечно, лишь у тех, кто сами подобных вспоможений, кои на Потёмкина повесили, не делают.

В случае императора, известного нам под именем Александра I, повторяю, иное имел в виду профессор Семевский. Действительно, кажется не слишком ясным отношение самой великой княжны Екатерины Павловны к брату. Неизвестно нам и то, насколько она была посвящена в тайну убийства отца при молчаливом равнодушии, а может, и тайном одобрении единокровного брата. Многие современники отмечают её превосходную артистичность. А не играла ли она роль любящей сестры? Недаром многие биографы обратили внимание на то, что в письмах «уж слишком много взаимных клятвенных уверений в любви и поцелуев».

Так вот эти нарочитые клятвы как раз и свидетельствуют о том, что они делаются, скорее всего, не совсем искренне, во всяком случае с одной из сторон.

И потом, как можно подозревать великую княжну, с одной стороны, в том, что она спала и видела, как занять трон брата, а с другой — подозревать в несестринской любви к нему?

Каждый, кто берётся за столь животрепещущие темы, должен быть хоть чуточку аналитиком, а не попугаем тех, кто писал раньше.

В книге «Екатерина Великая в любви и супружестве» рассказано, как бабушке нашей великой княжны приписали шестилетнего любовника, Алексея Петровича Ермолова. Где-то слышали сплетню, ну и давай…

Кстати, сам Григорий Александрович Потёмкин говорил:

«Сплетня — это всего лишь сплетня. Но сплетня, повторяемая многократно, становится отвратительной клеветой».

И, конечно же, император знал об особых отношениях князя Петра с Екатериной Павловной. Об этом будет сказано в одной из последующих глав. А пока коснёмся того, что произошло в начале войны.

Есть одна хорошая поговорка: «лошадей на переправе не меняют».

Туча, нависшая над императором, была отодвинута другой тучей, наплывающей на Россию с запада.

Михаил Богданович Барклай-де-Толли о вторжении французских войск, написал:

«В день 12 (24) июня 1812 года восстала жестокая буря: Наполеон, почитавший себя непобедимым и думая, что настало время снять с себя личину притворства, прервал переговоры, доселе продолжавшиеся, чтобы выиграть время… Шестнадцать иноплеменных народов, томящихся под железным скипетром его властолюбия, привёл он на брань против России».

Настало время думать о защите Отечества. И здесь Багратион, и великая княгиня Екатерина Павловна были тоже в одной упряжке.

Прежде всего, надо было каким-то образом убедить императора покинуть армию. Он и сам уже не горел желанием испытывать себя в роли полководца, но и уехать с театра военных действий просто так, без всяких веских причин он не мог.

И тут великая княгиня Екатерина Павловна активно включается в дело.