Любовный эксперимент по-американски (СИ)

Ткань плотно обтягивала его сильные бедра и икры. И самое интересное место – тоже.

Господи Иисусе, да что со мной?

Должно быть, уставившись на его пах, я нарушила не меньше сотни наставлений из «Руководства по приличному совместному проживанию разнополых лиц в одной комнате». Какая разница, что он в штанах? Простора для воображения они оставляли…

– Рози?

Я подняла глаза, ощутив, как вспыхнули щеки. Лукас улыбался. Точнее, ухмылялся во весь рот.

– Э-э-э… извини, – выдохнула я, и жар охватил меня с головы до пят. – Ты… ты что-то сказал?

Он скрестил руки на груди, и футболка неприлично натянулась.

– Я много чего говорил.

– Ага, ясно. – Я сглотнула комок в горле. – Хотел обсудить что-то важное?

– Ну да, – хмыкнул он, ткнув пальцем за спину. – Ты сегодня на диване спать не будешь. Вопрос закрыт.

– Это еще почему? – возмутилась я. – Как же наша сделка?

Лукас подошел ближе, не торопясь, словно считал, что весь мир подождет. Остановился прямо передо мной.

– Рози, – мягко начал он, и у меня в животе все перевернулось. – Ложись в кровать. Не заставляй меня с тобой бороться.

Лукас улыбался, вот только его улыбка была далека от обычной, легкомысленной.

Интересно, как он собирается бороться? – зашептал взволнованный внутренний голос.

– Хорошо, – пробормотала я и быстрым шагом двинулась к кровати. Фыркнув, скользнула под одеяло. – Завтра обсудим этот момент еще раз.

– Посмотрим, соседка, – усмехнулся Лукас и потушил свет.

Прислушиваясь, как он шуршит простынями, я заставила себя сомкнуть веки и не поглядывать в сторону дивана. Подумаешь, большое дело: Лукас Мартин укладывается спать в нескольких футах от меня в своих вызывающих спортивных штанах…

– Рози, – уже через минуту подал он голос из темноты, – еще не спишь?

– Не-а, – пробормотала я, открыв глаза.

– Я тоже.

– Ты лег шестьдесят пять секунд назад, – захихикала я. – Ничего удивительного.

– Если ты такая умная, то знай: иногда у меня случаются приступы нарколепсии.

– Серьезно?

– Ага, – отозвался Лукас, и я улыбнулась в потолок. – Эй, Рози…

Повернувшись на бок, я уставилась в темноту. Его силуэт был почти неразличим, и все же я напрягала зрение.

– Что, Лукас?

– Много еще страниц до конца книги?

Сколько мне сегодня удалось написать? Господи, снова придется пересчитывать дневную норму… Ничего нового, каждый день это делаю.

– Писатели считают в словах, а не в страницах.

Лукас задумчиво хмыкнул и исправился:

– И много еще осталось слов?

Много, черт возьми!

– Не так уж мало.

Сложность заключалась вовсе не в количестве слов. Проблема лежала гораздо глубже. Вдохновение – вот чего отчаянно не хватало.

Мы некоторое время молчали, и я совсем уж решила, что Лукас погрузился в сон, когда с дивана донеслось:

– Buenas noches, Рози.

Глава восьмая. Лукас

Нью-Йорк, Большое яблоко. Город, который никогда не спит.

Куда ни бросишь взгляд – везде спешащие по своим делам пешеходы, проносящиеся вихрем машины, кипящие бурной деятельностью людские муравейники.

Шум-гам…

Никакого сравнения с другими американскими городами, в которых я побывал с начала путешествия. А уж с Испанией – тем более.

Ах, Испания! Родной дом…

А впрочем, в том и состоял мой замысел: решительно изменить обстановку.

Я с огромным удовольствием променял грохот разбивающихся о берег волн на небоскребы и кишащих на улицах продавцов хот-догов. Без тени сомнения оставил позади свободу, позволяющую выехать с утра на прибрежную дорогу и гонять сколько заблагорассудится, и выбрал жизнь, подчиненную определенному графику. Теперь вместо Тако передо мной – толпы безликих незнакомцев.

Резоны у меня имелись: покой, свобода и пейзажи Испании, люди, относившиеся к тому, кем я был еще недавно, с любовью и уважением, в определенный момент перестали поддерживать мое душевное равновесие. Меня любили по инерции, а я превратился в совершенно другого человека.

Нью-Йорк предоставил мне последний шанс сбежать от себя, отсрочить неминуемое. Сбежать от людей, осознающих настоящую причину отъезда, от их желания помочь мне что-то исправить. Исправить себя. Так, например, действовала семья Мартин.

Бабушка говорила: «Ay, Lucas, no vas a arreglar nada tumbado ahi como un monigote». Увы, Лукас, лежа на боку, ничего не исправишь…

Исправлять нечего, да мне это и не требовалось. Как будто существовала возможность восстановить утраченное… Не было такой возможности. Я больше никогда не встану на доску. Мне теперь недоступно то единственное, что я умел делать – серфинг. Его я любил больше всего на свете, преуспевал, и – о, удача! – он стал постоянным источником дохода. Вода, волны, шорох прилипающего к коже песка под ногами… Моя жизнь. Адреналин, путешествия… В тридцать с небольшим лет я достиг пика мастерства, и мне оставалось еще несколько лет успешной карьеры.

Тяжело вздыхая, я стоял у Бруклинского моста со стороны Манхэттена и вдруг поймал себя на том, что уже давным-давно тупо разглядываю водовороты Ист-ривер.